— Не буду я с тряпкой работать, — горячиласьМаруся.

— Раньше надо было думать, а теперь ничего уж неподелаешь, — разводил руками Кузин.

Но и тут Маруся не сдалась без боя, с присущим только ейупорством она начала выклянчивать у Маринки огнетушитель, и та дажесогласилась, но было поздно — плакаты-то уже на каждой стене, и как сказалКузин «ничего уж не поделаешь».

Маруся сделала вид, что смирилась, а в одно прекрасное утронеожиданно выяснилось, что кошма со стенда чудесным образом испарилась. Комупонадобился кусок грубой тряпки, так и не выяснили, новую вешать не стали избоязни, что и ее сопрут, чем очень порадовали Марусю, которая и старую-тосворовала с большим трудом.

— Ну что, голуба, — ехидно поинтересовалась Княжнау Маруси, —

с кошмой работать будем?

— Так нет ее, — невинно замигала своими огромнымиглазищами наша активистка.

— Найдем, — продолжала издеваться Ленка. — Ипро песочек не забудем. Да?

— Отстань, — огрызнулась Маруся и зашагала квыходу.

— Противогаз возьми! — громыхнула ей в след ЭммаПетровна. — Противогаз-то!

Маруся развернулась, схватила в охапку первый попавшийсятюк, нацепила его себе на бок и вывалилась в коридор, громко бумцая тяжелымпротивогазом по своему костлявому бедру. Мы потянулись следом.

Коридор выглядел, как всегда — ни гари, ни дымы. Зато задверью, разделяющей его и фойе, слышались истерические вопли и топот ног.

— Ну вот, как всегда мы самые последние, — сдосадой прошептала Марья.

— А еще дружинницы, — подпела ей Княжна. — Мыже в авангарде должны быть. — Она ощутимо ткнула Марусю в бок. —Особенно ты, бригадирша.

— Сами виноваты, нечего было чай дуть, когда трубапозвала, — отбрила оппонентку «бригадирша». — А теперь без лишнихразговоров на борьбу с пожаром, шагом марш!

И мы, как послушные призывники, зашагали к двери.

Выйдя в фойе, первое, что увидели, так это груду огнетушителей,сваленных прямо на пол. Вид эта груда имела нарядный — огнетушители былиярко-красными, сверкающими — но бестолковый. Вокруг нее бегали взмыленныемужики, пинали алые емкости и матерились. Рядом, беспрестанно вереща,размахивала руками вахтерша. А из двери, разделяющей фойе и лестничный пролет,валил густой сизый дым.

— Это что за безобразие? — генеральским басомгаркнула Маруся.

— Пожар! — с новой силой заверещалавахтерша. — Горим!

— А почему не тушим? — возопила командирша,деловито растолкав мужиков, и вырвав из груды самый большой огнетушитель.

— Нечем, — доложил один из них, самый взмыленный ипочему-то чумазый мужичек, по голосу идентифицированный, как наш начальникКузин. — Ни один огнетушитель не работает.

Все закивали, потом Кузин опасливо выглянул на лестницу,принюхался, после чего доложил:

— Скоро догорит.

— Что, что догорит? — загалдели мы.

— Патентное бюро.

— И где оно у нас находится? — поинтересоваласьМаруся.

— А вот как поднимешься, так сразу и оно. Перваядверь, — охотно пояснил Кузин.

— А точно догорит? — заволновалась я.

— Ну… Наверное, — замялся Кузин. — А что,думаете, нет?

— А вдруг перекинется? Там же бумаги кругом, стеллажи,пенеплен на стенах. Все это должно хорошо гореть.

— И что нам теперь делать? — проблеял один измужиков.

— Тушить, — скомандовала Маруся.

— Но не работают же…

— Кошмой.

— Нет ее! Украли!

— Тогда песком, — сурово скомандовалаМаруся, — Мужчины, бегом за ящиком и лопатами.

Представители сильного пола во главе с Кузиным ходкозатрусили к противопожарному щиту.

— Пожарных вызвали? — прокричала им вслед Княжна.

— Нет, вроде, — обернулся один из мужчин, кажется,начальник монтажного цеха. — Или вызвали? — он ткнул Кузина в сутулуюспину. — Вань, вызвали?

— Не знаю.

— А главного по технике безопасности?

— Мы хотели, но его нет. Он на городском собрании,читает доклад о соблюдении противопожарных норм.

— Вот олухи! — выругалась Княжна и заспешила ктелефону.

Маруся тем временем сгоняла за припрятанной в кладовкукошмой, нацепила на моську противогаз, по-ленински вытянула руку, после чегопрогудела:

— Г-у-у.

— Чего? — обалдела Маринка.

— Г-у-у.

— Гу. Как?

Маруся рывком сдернула с лица противогаз и рявкнула:

— За мной, говорю!

— А-а, — облегченно кивнула Маринка. —Понятно.

— Вперед! — воскликнула командирша еще болеезычно, и первой ринулась на задымленную лестницу.

Пролет мы миновали с большим трудом, ибо видимость быланулевая, и мы постоянно спотыкались, налетали друг на друга, толкались,ругались, короче, вели себя как невоспитанные ежики в тумане.

Когда лестница была преодолена, мы, откашливаясь и потираяушибленные локти, вывалились в коридор второго этажа. Там оказалось не такдымно (видимо, сквозняк выдувал чадный туман за дверь) и мы смогли обозретьпочти все пространство. Оказалось, что дверь в искомый кабинет находитсяпрямиком перед нашими слезящимися глазами. Дверь почему-то заперта, а из-поднее валит вязкий черный дым.

— Разойдись!!! — донеслось до нас из тумана.

Мы разошлись, вместе с нами к стеночкам прилипло ещенесколько зевак, примчавшихся на пожар, как на шоу Жан-Мишеля Жара. Мынепонимающе переглядывались, недоумевая, кто же отдал дурацкий приказ. Ответ незаставил себя ждать. С гиканьем из тумана вынырнул уже знакомый вам СелейманАбрамович, пыхтя, пронесся по коридору, глухо врезался в дверь своим костлявымплечиком, охая и хрипя, отлетел на исходную, после чего повторил заход еще раздесять.

— И так уже 10 минут, — доверительно сообщила намодна из любопытных дам. — Никак взломать не могут.

— А покрепче мужика в институте не нашлось? —разозлилась Княжна.

Кумушки синхронно пожали плечами, типа, мы-то тут причем.Княжна хотела еще что-то сказать, она даже глаза сузила и рот раскрыла, но тутиз тумана вместо измочаленного Швейцера вывалилась крепкая пожилая мадама вцветастом платье и бросилась на дверь с таким душераздирающим воем, какнеутешная вдова кидается на гроб любимого мужа.

— Погибла! А-а! Погибла, девочка моя! Сгорела,душенька! А-А! — заголосила она, молотя руками по запертой двери.