Его заметили, но Голландцу было наплевать. Пусть и Рошальпочувствует, что значит быть дичью. Он знал, что за существо претворялосьчеловеком, и ему доставляло удовольствие заставить его убегать — непривычноеположение для Рошаля. Он гнался не только из одного альтруизма. Это даваловыход его разочарованию и горю. Эти охотники переносились с одной Земли надругую, не помышляя о жизни на этих мирах, а он, причина стольких смертей,страдал о каждом, кто погибал в неизбежном разрушении.

Одну за другой Голландец пронзил взглядом движущиеся передним фигуры, узнавая в них ту человеческую повадку, которую его жертва повторитьдо конца не могла. Сопение, жесты, походка, в этих мелочах чувствовалосьразличие.

Наконец его взгляд остановился на подвижной, но невысокойфигуре в сером пиджаке. По человеческим стандартам он был немолод и ничем невыделялся. Ну, разумеется. Как же иначе обмануть жертву, пока не станет слишкомпоздно.

Голландец пошел быстрее, но тот, другой — в человеке всером, — тоже.

На одном перекрестке Рошаль заколебался, он посмотрел налевона другой угол улицы. Одна нога двинулась в том направлении, но тут Рошальоглянулся. В этот момент его истинная сущность показалась сквозь человеческуюоболочку. Голландец в полную силу своего Зрения увидел, что глаза былиполосатыми: в черную и белую полоску. Как и он сам, его жертва не имелазрачков.

Человек в сером пиджаке свернул направо и исчез за угломдома.

Где-то далеко слева Голландец чувствовал намеченную жертвуРошаля, еще одного беглеца. И снова его заинтересовала вероятность появлениястольких посторонних лиц, таких, как он сам, поблизости от этого места.Голландец ощутил соблазн в этом разобраться, но ведь беглецы были по большейчасти жертвами, а не угрозой, тогда как жестокосердные охотники жили лишьзатем, чтобы делать свое дело.

Когда Голландец наконец завернул за угол, Рошаля нигде небыло видно, но он его чувствовал. У охотников Зрение было развито не в такойстепени, как у него. Вероятно, это существо полагало, что оно от негоспряталось, но на этом расстоянии защита была недостаточной. Он точно знал, гдеоно ждет. Он точно знал, как оно действует, встречался с подобным в предыдущихвариантах Земли. Сейчас оно было всего в нескольких ярдах от него.

Внешне вход в магазин, который выбрал охотник, выгляделочень обычно. Клиенты входили и выходили, даже когда он подошел совсем близко.В магазине продавали одежду, этим он почти не интересовался. Выбор не удивилГолландца, Рошали часто устраивали логова над дверями, где проходило многолюдей. Он знал это по предыдущим встречам.

Чего он так и не сумел узнать, так это зачем им нужныбеглецы и кто их посылал. На этот счет Рошали были удивительно скрытны, во чтобы им ни обходилось молчание.

Притворившись покупателем, Голландец открыл дверь и вошелвнутрь.

— Дурак, дурак, — каркнул низкий голос.

Для него дверь открылась в какое-то компактное пространство,отдающее кошмаром. Все вокруг было голубым, серебристым и серым или жесочетанием этих трех цветов. Скалистая местность, все линии изломаны. Передрослой фигурой Голландца неясно маячил изломанный вход в магазин, однако сквозьразбитое стекло он различал настоящий магазин, где люди разглядывали одежду иделали покупки. Элегантная женщина с темными волосами, волосами, напоминавшимитак сильно о другой женщине, все еще царившей в его сердце, а ведь со дня еесмерти рухнуло множество миров, шла прямо на него. Она дошла до сломанной дверив версии кошмара, и исчезла, как только ее нога переступила порог.

Голландец оглянулся. Женщина оказалась за ним, а дверь, вкоторую он вошел, как раз за ней захлопнулась.

Он в буквальном смысле оказался в мире между входом ивнутренним помещением магазина.

— Назад слишком поздно. Назад слишком поздно.

В первый раз он посмотрел на стену у потолка. Человек всером прилип к ней, как паук, но теперь все его конечности стали длинными итонкими, а руки и босые ноги заканчивались пальцами с ногтями, каждый длиноюпочти в фут.

Ухмылка на лице Рошаля, не такая уж и человеческая,растянулась так широко, что казалось странным, почему верхушка головы неотваливается.

Кожа его была черной, как тень.

— Заходи-ка, муха, в гости, — сказал Голландец стишок изсотни, а может, и больше миров. Но его аудитория шутку не приняла. Монстрпрыгнул со стены, выставив все четыре комплекта когтей и пытаясь схватитьтаинственную фигуру.

Неизвестно почему, но Голландец чувствовал: Рошаль полагает,что он будет стоять и ждать нападения. Может, тут и было чуть-чуть магии,достаточно для беглецов, но не для него. Ведь он нечто большее, но одновременнои меньшее, чем они. Они, видимо, попадали в капкан ужаса, не ведая о своейсудьбе, а потом застывали на месте, и их утаскивали к таинственному хозяинуохотника.

Такой беспомощный в своей проклятой жизни, сейчас Голландеци не пытался изображать беспомощность. Он выставил левую руку и, когда Рошальпрыгнул, схватил чудовище за глотку.

Когти впились, но не нашли опоры. Слишком призрачны были иГолландец; и его одеяние, чтобы Рошаль мог его схватить.

Голландец сжал чудище так, чтобы оно ни о чем другом большене мыслило. Оно прекратило попытки схватить и уставилось на него.

— Если хочешь, мы можем просто поговорить.

Монстр попробовал плюнуть ему в лицо, но Голландец придавилпосильнее, и его добыча поперхнулась, задыхаясь.

Голландец посчитал до десяти, а потом ослабил хватку, чтобыохотник мог говорить.

— Зачем тебе беглецы? — Этот вопрос он и раньше задавал. Насей раз он надеялся получить другой ответ.

— Нужны. Нужны. — Тот же ответ, примерно так они всегдаотвечали.

— Кто твой хозяин? — Он сомневался, что услышит ответ, носпросить не мешало.

Рошаль засмеялся, болезненный, ломающийся звук.

— Это ничего тебе не даст. Что толку утаивать ответы?

Кто твой хозяин?

Полосатые глаза сверкнули.

— Ты — не дичь. Ты — не дичь. Ты — другой. Ты — другой.

— Конечно, нет, — согласился Голландец, — я не из вашихжертв. Я охочусь на охотников, я их не щажу. Ты не из этого мира. Значит, утебя нет выбора. Отвечай или…

Без всякого предупреждения Рошаль развалился прямо у него вруках.