– О боже ты мой, какая ты, в сущности, дурочка,Настюха! – вздохнула Светлана. – Когда ты научишься пользоватьсяпреимуществами, которые дает тебе природа?

– Что? Ты имеешь в виду Захара?!

– Естественно. Переспи с ним еще разок и поедешь себе вотпуск. В Испанию, например.

– Я уже была в Испании, – возразила Настя. –И я никогда в жизни больше не буду спать с Горянским.

– Почему? – искренне изумилась Светлана. –Мужчинами нужно пользоваться, покуда они в состоянии приносить пользу.

– От Захара один вред, – не сдаваласьНастя. – И вообще… Недавно я пришла к выводу, что он козел.

– Я пришла к этому выводу сразу же, как егоувидела, – усмехнулась Светлана. – Но на это можно наплевать. Раз ондержит в руках некие рычаги, им не стоит пренебрегать.

– Иногда я завидую твой практичности, – сказалаНастя. – А иногда терпеть тебя за это не могу. У меня совершенно не таситуация, чтобы спасаться бегством.

– Помяни мое слово: если ты будешь с такойинтенсивностью переживать, то совсем скоро превратишься в старуху.

– Вот и отлично. Буду жить с бабушками. Составим с нимитриумвират. Надо было верить им с самого начала. А я не верила.

– Значит, останешься в Москве?

– Останусь.

– Смотри-ка, не могу тебя переспорить. Это я-то,мастерица на уговоры!

– Да, мастерица. Только ты забываешь, что действуеттвое мастерство исключительно на мужиков.

Польщенная, Светлана хмыкнула. Потом с надеждой в голосеспросила:

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Спасибо тебе за предложение, но нет. Чем ты можешьмне помочь? Впрочем, ты и так мне помогаешь. Поддерживаешь.

– А как же иначе? Ведь я обязана тебе всемисегодняшними благами. Я добра не забываю.

Светлана намекала на своего мужа Никиту, которого Настя всвое время просто-напросто уступила ей. В сущности, Никита был Настинойнаходкой. Она панически боялась навредить ему, но он нравился ей до безумия.Они до сих пор оставались добрыми друзьями, хотя Светлана приложила немало сил,чтобы с корнем вырвать из сердца мужа эту привязанность. Уступила – так ужуступила, говаривала она. Настя не протестовала. Хотя иногда ей приходило вголову: случись что, она скорее встанет на сторону Никиты, а не подруги. Вообщедружба молодых женщин не была слепой, как родственная любовь. Видимо,фундаментом для нее служила давность лет – все-таки они знали друг дружку ещесо школы – и еще общий, образно говоря, банк информации. Светлана знала про всеНастины страхи и неприятности с самого начала, с детства. А Настя знала про всепохождения Светланы, отличавшиеся зачастую не только авантюризмом, но инеистребимой пошлостью. И никогда не осуждала ее за это.

– А эти детективы? – спросила Светлана. – Онитеперь будут тебе докладывать о проделанной работе?

– Не знаю, – промямлила Настя. – Может быть.По крайней мере, я надеюсь.

– А если Руслан умрет? Станут ли они тебя обслуживатьза его денежки?

– Господи, перестань же каркать! – Настя гневнопосмотрела на подругу. – Ты как заведенная рисуешь мне гадостныеперспективы. У меня и так отрицательных эмоций через край.

– Прости, – примирительно сказала Светлана. –На самом деле я хотела не расстраивать тебя еще больше, а настроить на деловойлад. Нельзя сидеть и распускать нюни. Ты не забыла, что ни один мужчина неможет тебе помочь? Тебе не за кого спрятаться, бедняжка моя… Впрочем, если тызахочешь, я могу взять эту роль на себя. И Никита тоже поможет, –великодушно разрешила она.

– Нет уж, спасибо, – сказала Настя. – У меня,кроме моральных, нет больше никаких проблем. А с ними-то уж мне не привыкатьсправляться.

Шагая по тротуару в сторону дома, Настя с тоской подумала:«Все-таки женщины в большинстве своем стервы. Вот и Светлана. Неужелиобязательно было напоминать, что она, Настя – пария в мире любви. В мире, гдемужчины, очарованные своими подругами, совершают ради них подвиги и… остаются вживых».

* * *

Село Голубятово встретило Стаса покосившимися заборами,разноголосым лаем невидимых собак и раскисшими дорогами. Свою машину емупришлось оставить на шоссе под указателем и дальше пробираться пешком.Перескакивая через лужи и жидкую грязь, он то и дело с недоумением глядел навосток, где за совхозным полем, словно сказочный мираж, раскинулся дачныйпоселок – розово-каменный, умытый, заасфальтированный, задрапированныйвечнозелеными канадскими газонами. Стас мотал в недоумении головой и сновавозвращался к реальности – перед ним раскинулась самая убогая деревня из всех,какие он видел за всю свою сознательную жизнь.

– Да Николая своего я еще пять лет назад схоронила, –с удивлением встретила Стаса хозяйка завалившегося набок домишки, мало чемотличающегося от стоящего рядом сарая. – Хотя он-то был долгожителем средиместных алкоголиков, прости господи.

Хозяйка думала, что Стас тут же развернется и уйдет, поэтомумахнула рукой, повернулась и направилась по тропинке к своей двери. Но Стас ине собирался уходить. Он рысцой двинулся следом и приложил немало усилий, чтобыстарушка пригласила его в гости. Сначала он решил, что бутылочка лимоннойводки, припасенная для душевной беседы с Николаем Хитровым, утратила со смертьюхозяина свою волшебную силу. Но старушка засуетилась, выставила на столкартошечку, соленые грибки и квашеную капустку, и Стас смекнул, что еще не всепотеряно. Как только пупырчатая бутылка появилась в центре стола, старушкаразлила презент по рюмочкам и выпила свои пятьдесят граммов, жмурясь отудовольствия. Стас, который был за рулем, аккуратно отставил свою рюмочку всторону и приступил к разговору:

– А вы помните, как ваш муж выступал свидетелем по делуо гибели Юрия Торопцева? Девять лет назад это было. Вы наверняка помните.

– Чего ж, конечно, помню. Дурак старый. Заморочилголову занятым людям.

– Вы сами так-таки и не поверили, что он кого-то виделтой ночью вместе с Торопцевым? Какую-то женщину?

– Не кого-то и не какую-то женщину. Мой дурак уперся,что видел с ним Настеньку, невесту Юрину. А Настенька-то в то время в городебыла, с соседями своими. Мне потом уж милиционеры объяснили.

– Я читал показания вашего мужа, – сказалСтас. – И они показались мне странными.

– Еще бы. Он же пьяный тогда был!

– Когда? Когда видел Настеньку? Или когда показаниядавал?

– И тогда, и тогда пьяный был. – Хозяйка повелабровями и пояснила: – Он все время пьяный был. Вообще не просыхал. Думаю, еслибы его насильно протрезвили, он бы меня даже не узнал.

Она хихикнула в кулак и снова подняла на Стаса терпеливыевыцветшие глаза, ожидая следующего вопроса. И Стас его тут же задал: