Наташка попыталась еще что-то спросить, а я уже неслась покоридору. До ординаторской оставалось всего несколько метров, когда дверьпалаты напротив открылась, и в коридоре показался один из больных, ИванПетрович. Господи, что ему здесь понадобилось?

— Марина Сергеевна, сосед на боли жалуется…

У меня засосало под ложечкой, тот, в ординаторской, навернякаего слышит. Как можно спокойнее я ответила:

— Вернитесь, пожалуйста, в палату, я сейчас подойду.

Он ушел, а я шагнула к двери, больше всего на свете боясь,что столкнусь с тем типом нос к носу. Но он, как видно, решил не торопиться.

Левой рукой я ухватилась за ручку двери, а правой быстроповернула ключ в замке, дважды. И к стене привалилась. Теперь главное, чтобыникто не появился в коридоре.

В ординаторской было тихо, ни шагов, ни подозрительногошороха. Наташка торопливо шла мне навстречу.

— Позвонила? — спросила я.

— Ага. А охранника нигде нет.

Я так и стояла у двери до тех пор, пока не приехала милиция.Явились они быстро, но мой рассказ впечатления не произвел.

— У него может быть оружие, — предположилая. — Надо эвакуировать больных…

Один из прибывших взглянул на меня с сожалением, спросил:

— Ключ где?

— В двери, — ответила я, и наконец отлепилась отстены.

Он деловито шагнул вперед, а его товарищи выжидающеуставились на дверь. Она открылась, он вошел, правда, с осторожностью. Вслед заним вошли остальные. Я тоже вошла.

Ординаторская была пуста. Легкий ветерок шевелил занавескуна открытом окне.

— Удрал, — высказала я предположение. Тот, что былза главного, выглянул в окно, хмыкнул и сказал:

— Конечно.

Мне не понять его иронии, лично для меня второй этажпроблема. Впрочем, тот, что здесь недавно расхаживал, выглядел оченьрешительно. Все дружно посмотрели на меня, а я чувствовала себя полной дурой.

— Что ж, — опять усмехнулся главный. —Бывает…

— Что бывает? — ринулась я в атаку. — По-вашему,я все это придумала?

Он пожал плечами:

— Я этого не говорил…

— Но вы так думаете.

— Думать я могу что угодно. Это не возбраняется. Ноподнимать людей по тревоге только потому, что вам что-то привиделось…

— Вы его лица не видели.

— Ах, лица… тогда конечно, — он кивнул нателевизор. — Беда от этого ящика… — и пошел из ординаторской.

Я хотела возмутиться, но передумала. Тот, за чью жизнь яволновалась, благополучно покинул эти стены, а остальное не мое дело: на одинвечер неприятностей хватит… Как оказалось, я ошиблась: все было еще впереди.

Стражи порядка шли по коридору, когда из первой палатывыскочила Ася с совершенно белым лицом.

— Марина Сергеевна, — стуча зубами, сказалаона. — Там, в палате, охранник, раненый. А дядечки нет…

Стражи как по команде развернулись и ускорили шаг. Но доменя им было далеко.

Наш незадачливый охранник полулежал в углу, держась рукамиза живот, между пальцев стекала кровь, а сам он был без сознания.

— Черт… — кто-то охнул за спиной в два голоса, но мнеуже было не до этого…

Задать мне свои вопросы в тот день им так и не удалось. Ябыла вымотана до предела и от разговоров решительно уклонилась. Прибыл шеф,взглянул на меня и тоже оставил подобную попытку. Что далее происходило вотделении, мне неведомо. Думаю, ничего хорошего. Больной исчез, а человек,который по долгу службы должен был охранять его, лежал в двенадцатой палате.Выходило, что беспокоилась я не зря, а вот кое-кому надлежало задуматься.

На следующий день мне все-таки пришлось поговорить с лысымдядькой в очках, который задавал каверзные вопросы. Я честно отвечала набольшинство из них. Остальные попросту игнорировала.

Как и куда исчез Стариков Юрий Петрович, для всех оставалосьтайной. Наташка в тот же день попробовала ее разгадать и обрушила на меня град вопросов.Я и не думала на них отвечать, вместо этого задала свой:

— Ты на машине?

— Спятила? Она вторую неделю без резины.

— Свистнули, что ли?

— А как же, только называется это «разули». И я тебепро машину рассказывала.

— Наверное. Только я забыла. Извини. Придется нам стобой на троллейбусе ехать.

— А как же твоя? — насторожилась Наташка.

— А мою, наверное, тоже разули. — Мы как развыходили из подъезда.

— Ты издеваешься, что ли? — разозлилась она.

— Я бы рада… — договорить мне не удалось, моя машинастояла на своем обычном месте. Я кивнула и добавила:

— Пошутила, чего ж сразу злиться?

— Не до шуток мне после такой ночки, — посетовалаНаташка. — Как думаешь, заведется?

— Кто ее знает. Попробовать всегда стоит. — Мысели, я повернула ключ зажигания, и машина завелась.

— С полтычка, — уважительно заметила подружка ипосмотрела как-то туманно.

— Мы сегодня сделали доброе дело, и Господь решил наспорадовать, — виновато сказала я.

— Замучаешься с добрыми делами, а новый аккумулятор таки не получишь, — рассвирепела она. — Рассказывай все, как было.

— Не буду, — покачала я головой. — Нам еще наразные вопросы отвечать, а ты дама жутко разговорчивая. Не знаешь — непроболтаешься.

Наташка подумала и согласно кивнула. Женщина она мудрая.

Прошло несколько дней. Все понемногу успокоились и вопросызадавать перестали. Шеф то сурово взирал на меня, то милостиво улыбался. Вцелом жизнь мне нравилась. До пятницы.

В пятницу я работала последний день перед отпуском. Послесмены мы немного задержались, чтобы отметить это событие. Выпили бутылкушампанского и до последней крошки съели торт, после чего я отправилась домой.