Когда он, приняв это решение и успокоившись, вернулся домой,родственников из Тюмени там уже не было. Не было и мамы – она, видимо, уехала сгостями на вокзал. Саша наскоро перекусил, забрался в постель и уснул.

Наступил день выпускного бала. Костюм, сорочка, туфли, дажегалстук – все было новенькое, с иголочки. Саша бросил последний взгляд взеркало и не удержался от мимолетной довольной улыбки. Выглядел он совершеннонепривычно, но, что уж тут скрывать, эффектно. «Как денди лондонский…» –неожиданно всплыла в памяти строчка из «Онегина».

– Ну, все, мам, я пошел, – повернулся он к матери.

Татьяна Николаевна тихо млела, не сводя восхищенных глаз скрасавца-сына. Она рассеянно провела рукой по его плечу, стряхивая невидимыепылинки, и молча кивнула…

У дверей школы толпились нарядные выпускники. Многие курили,уже не таясь и немного этой открытостью бравируя. Теперь было можно – школапозади.

Войдя в школьный двор, Саша замешкался. Непривычный,праздничный вид выпускников сбивал с толку, он никак не мог найти в пестройтолпе своих друзей.

– Саня! – вдруг услыхал он.

К нему подлетел радостный, возбужденный Пчела. Витьку тожебыло не узнать – его вечно растрепанные вихры были чем-то смазаны и аккуратнозачесаны назад. На нем был стильный светло-серый костюм и переливающийся всемицветами радуги необычайно яркий галстук.

– Здорово, – чуть смущаясь своей растерянности, Саша пожалему руку. – А где Кос?

– Да хрен его знает! Придет… – Пчела пожал плечами и мелькомогляделся – нет, их друга во дворе не было. Тогда, похлопав по карманам пиджака,Пчела жестом фокусника выудил оттуда пачку «Мальборо» и протянул ее Саше. –Прошу, сэр…

– Кишиневские? – спросил Белов, доставая сигарету.

– Обижаете, сэр, – вздернул бровями Пчела. – Польские…

Они закурили, как и многие другие, совершенно открыто, и этотоже было непривычно.

– Что с выпивоном? – спросил Саша.

– Все нормально, – кивнул Пчела. – Пацаны уже принесли испрятали. Половину – в сортире на втором этаже, половину – под лестницей у спортзала…Слышь, Сань, ты Золотареву не видел?

Саша усмехнулся:

– Вроде нет… Да их сегодня разве узнаешь?

Пчела, внимательно вглядываясь в пестрые девичьи стайки,согласился:

– Это точно, примарафетились все – не узнать…

Одноклассниц и вправду узнать было непросто. Привычныекосички и хвосты сменили высокие замысловатые прически, а однообразные синиеформенные костюмчики – ультрамодные вечерние платья. Плюс высоченные шпильки,плюс безудержно-яркий макияж…

– Хау ду ю ду, сеньоры! – прогремело вдруг сзади.

Друзья обернулись: к ним, широко раскинув руки, шагалКосмос. На нем был, – подумать только, – кожаный пиджак, вместо галстукаболталась пара узких кожаных же шнурочков… А на ногах – громко цокавшие,невообразимо-остроносые, окованные спереди и

сзади блестящей медью ботинки! Видок, словом, был простонаикрутейший!

– Какие люди! – ахнул Пчела. – Гляньте-ка на него! Ну,вылитый Неуловимый Джо, только кольта не хватает! Ты где шляешься, бледнолицыйбрат мой? Сейчас уже торжественное собрание начнется!

– Спокуха, други мои! – расплылся в улыбке Космос, загадочнопохлопывая себя по кожаному боку. – Дядя Кос вам кое-что притаранил в клювике!Следуйте за мной!

Он решительно направился в сторону зарослей сирени. Саша иПчела, переглянувшись, потянулись за ним.

Забравшись в укромное местечко, Космос извлек из внутреннегокармана своего шикарного пиджака плоскую бутылочку с яркой глянцевой наклейкой.

– Взбодримся? – подмигнул он друзьям, отворачивая крышку.

– Это что еще за пойло? – скривил губы Пчела.

– Скотч!

– Что-о-о?

– Виски шотландское, село! – усмехнулся Космос и пояснил: –У папаши из бара свистнул. Сорок пять оборотов, между прочим…

Шумно выдохнув, он первым приложился к бутылке. Судорожнодернулся кадык, и тут же лицо его перекосилось. Космос смешно зашлепал губами,хватая воздух, на глазах выступили слезы.

– Ох и крепка же ты, советская власть… – натужно просипелон.

– Ну-ка…

Саша взял стеклянную фляжку из рук почти парализованногодруга. Ему было ужасно любопытно, что это за штука – виски. Он осторожнопонюхал – в нос шибануло густым алкогольным духом, перемешанным с сивушнойвонью самой обычной самогонки. Он сделал небольшой глоток – напиток и вправдуоказался необычайно крепким, Сашу, как он ни старался удержаться, тожепередернуло:

– Бр-р-р-р… Ну и пойло – первак перваком…

– Эх вы, ковбои! – хихикнул Пчела, забирая у него бутылку. –Секите, как это делается!

Он запрокинул голову и сделал огромный глоток. Но с нимвышла та же история, только еще хуже – Пчела поперхнулся, закашлялся.

По его пунцовому лицу покатились крупные блестящие слезы.Саша с Космосом принялись дружно лупить его по спине, а Пчела только таращилвыпученные глаза и беспомощно ловил ртом воздух.

Когда он, наконец, откашлялся, и друзья выбрались из сирени,оказалось, что на пятачке у школы уже никого нет.

– Торжественное началось, айда скорей!

Слегка пришибленного, все еще красного, как рак, Пчелуподхватили под руки, и друзья припустили в актовый зал…

Приветственные речи директора и завуча школы они прослушали.Было не до того: троица увлеченно обсуждала невероятную крепость продукциибританских виноделов. При этом мнения разделились: Космос выражал полное икатегорическое восхищение качеством напитка, Белов же, наоборот, считал такуюкрепость излишней, да и сивушный привкус пришелся ему не по нутру. Пчела, всееще не пришедший толком в себя, в дискуссии участия не принимал. Он был тих изадумчив и словно прислушивался к процессам внутри своего организма, толчкомдля которых послужил коварный «скотч»…