— В Интернете прочитал, когда в первый раз увидел. Ты что? Неслышала?

— Нет. И еще я не поняла, ты сам заряжался?

— Я против ханжества и мракобесия! — объявил Данилов. —Конечно, здесь значительно меньше машин, чем на Минке. Хотя пятьдесят третийкилометр — далековато.

Он думал о своем доме, и ему наплевать было на гармонизациюпространства посредством водружения в чистом поле картонных пирамид и натантрическую — или какую там? — энергию наплевать тоже. Он вез Марту, чтобыпоказать ей свою работу, которой гордился, и думал только об этом.

Марта улыбнулась, глядя в окно на белое поле, неподвижнолежавшее до синей кромки дальнего леса.

Она знает его всего — вдоль и поперек, сверху донизу и ещенемного наискосок. С тех пор, как он угощал ее пирожными и кофе в крошечном темномкафе в центре старой Риги, прошло пятнадцать лет — вполне достаточно для того,чтобы научиться не строить себе никаких иллюзий.

Ну и что?

Ничего.

Она знает, как он думает, как молчит, как отчетливовыговаривает слова, когда сердится, какие предпочитает галстуки и что ест назавтрак, и это нисколько — даже чуточку! — не приближает их друг к другу.

Да что с ней такое, на самом-то деле! Что она выдумала?!Зачем ей к нему приближаться?! Она уж и так приблизилась настолько, что ночуету него в квартире, и готовит ему ужин, и утешает его, когда после разговоров сродителями ему непременно требуется утешение, и мчится к нему по первому зову,и проводит с ним куда больше времени, чем с самым любимым из своих любовников!

Зря она решилась сказать ему, что беременна. Это не касаетсяникого, кроме нее, а его внимание действует на нее плохо. Так плохо, что воттеперь ей зачем-то понадобилось к нему приближаться, как будто до этого она незнала, что сидит в будке, над которой закреплена табличка с надписью «Старыйдруг»!

Аккуратно притормозив, Данилов перестроился в правый ряд исвернул на узкую дорогу, которая сразу пошла между деревьями в засыпанномснегом, как будто рождественском, лесу.

— Он что, среди леса живет, твой Кольцов? Разве ему неполагается периметр с вооруженной до зубов личной королевской охраной?

— Я его никогда не видел, — терпеливо сказал Данилов, —наверное, полагается. Охраняемой территории вокруг нет. Я думаю, что у негобудет своя охрана, на участке.

— А эта дорога куда?

Данилов глянул влево:

— Там чуть подальше старые песчаные разработки. Их сто летназад забросили, только подъездные пути остались. Ничего интересного, простояма среди леса. Дорога обрывается, и — яма. Я туда пару раз ездил, когдаготовил проект. Просто так, чтобы посмотреть. Но из дома котлована не видно. Иоттуда дом тоже не виден.

В боковом зеркале что-то мелькнуло, и Марта оглянулась.Темная машина вырулила с боковой дороги, мигнули красные тормозные огни,взметнулся снег, и машина стала быстро удаляться в сторону шоссе.

Эта темная машина странно встревожила Марту. Что там такое сперепадами настроения у беременных женщин?

— Смотри, выехал кто-то…

— Где?

— Сзади.

Данилов посмотрел.

— Ну и что?

— Что он там делал, в лесу?

Данилов пожал плечами.

— Почему это должно нас интересовать?

— Не должно, но интересует, — пробормотала Марта и опятьоглянулась.

Машину уже было почти не видно.

— Может, он с девушкой приезжал… погулять. По лесу.

Марта развеселилась.

— Как ты прав, Данилов! А мне даже в голову не пришло. Продевушку-то!..

— Я вовсе не имел в виду…

— Имел-имел, — перебила Марта, — именно это ты и имел ввиду. — Она посмотрела на Данилова и добавила: — Шалун!

Он улыбнулся так, как умел улыбаться только он, — ничего неозначающей, сухой улыбкой, которая лучше всяких слов говорила ей, что пораостановиться.

Все его улыбки были ей известны наперечет.

Заснеженная шоссейка сделала крутой поворот, елки сталиредеть, черно-белые, хрестоматийно печальные березы, наоборот, придвинулись, иоткрылся бесконечный забор, уходивший вправо и влево — далеко.

— Ух ты! — прошептала Марта, и Данилов радостно посмотрел нанее. — Слушай, Данилов, дальше вполне можно не ехать. Это тоже ты придумал?

— Ну конечно.

Это был самый изумительный забор из всех, которые МартаЧерниковская видела в своей жизни. Он был высокий и глухой, но, несмотря наэто, почему-то не напоминал задний план из репортажа о жизни заключенных вБутырской тюрьме.

Основу его составляли камни разных цветов и размеров,наваленные в каком-то необыкновенном гармоничном беспорядке, а выше были доски,тоже уложенные странно, под углом. Почему-то это напоминало юг и детские книжкио гасиендах и плантаторах, и казалось, что за досками невиданного забора нетникакой зимы, что там жарко и солнечно, и подол белого платья летит поплиточному полу, и плавится полуденный воздух, и закрыты ставни на андалузскихокнах, и куст не правдоподобно алых роз взбирается по выбеленной жаркой стене.

— Данилов, ты гений. Правда. Остановись, я выйду посмотреть.

Данилов засмеялся нормальным человеческим смехом.

— Выйдешь, когда доедем.

— Как это тебе в голову пришло? Среди леса такой… такое…такая сказка.

— Катерина сказала, что им не хотелось никаких дворцов. Онасказала, что мужу наплевать, а ей проект типового дворца не подходит. Она…своеобразная женщина.

Катерина? Какая Катерина?

Ах, да. Жена олигарха, промышленника, политика, губернатора,члена Совета Федерации, — кто он там еще? — для которого Данилов строит дом снеобыкновенным забором.

— Молодая? — спросила Марта безразлично.

— Да, наверное. А дом еще интересней, ты сейчас увидишь. Яочень долго думал над ним, потому что здесь все-таки очень специфическаяприрода, и многое из того, что я придумал, не подошло именно потому, что кругомлес, и я понял, что не втисну ландшафт ни в какой готовый стиль, и мнепришлось…

Он вдруг затормозил, Марта клюнула носом и обеими рукамисхватилась за щиток.