— Ты что?! С ума сошел?!

— Почему они открыты? — пробормотал Данилов. — Всегда бываютзакрыты, а сейчас…

— Кто открыты-закрыты? — Марта проследила за его взглядом —прямо перед ними забор был разделен распахнутыми настежь воротами. За воротамиоткрывался обширный двор, присыпанный снегом и разъезженный колесамиавтомобилей.

Вывороченная земля была грязно-белой, в коричневых комьях,как будто припудренных крупитчатым снегом.

— А говорил, что тебе солдатские ботинки не нужны, —пробормотала Марта, рассматривая комья, — как же не нужны, когда тут грязьтакая!..

— Может, кто-то приехал? — спросил Данилов. — Иначе зачемворота открытыми держать?

— Вот мы приехали. Или это не в счет?

Он и сам не понимал, почему так взволновался. В доме всегдадежурила охрана. Кроме того, Тимофей Ильич Кольцов был фигурой слишкомсерьезной и слишком известной, чтобы его строящуюся дачку просто так, ни с тогони с сего, могли навестить лихие люди местно-поселкового разлива в надеждепоживиться вагоночкой или дрелью. Однако ни разу, с тех пор как Данилов впервыеприехал на этот участок, тогда еще обнесенный нестругаными сосновыми досками,он не видел, чтобы ворота были открыты. Даже когда завозили стройматериалы,охранник закрывал отсыревшие створки за каждой машиной.

Почему же теперь-то они открыты?

Данилов осторожно прокатился по разъезженному песку,повернул и затормозил.

— Приехали. Вылезай и начинай восхищаться.

— Можно громко?

— Можно.

Дом стоял как-то странно, как будто чуть боком к воротам,впрочем, Марта не сразу поняла, где у него бок, а где фасад. Дом был коричневыйи белый, асимметричный, с невысокой башенкой и фундаментом все из того же,обожаемого Даниловым, речного камня. Из машины дом было видно плохо. Задравголову, Марта на ощупь открыла дверь и почти вывалилась в прихваченную морозомгрязь.

— Красота какая! — Как зачарованная она не могла оторвать отдома глаз. — Данилов, я ошиблась. Ты не просто гений. Ты самый настоящий гений!

И он за ее спиной опять разразился счастливым смехом.

Темные рамы, белые стены, все окна разной формы.Остроконечная башенка, крытая черепицей. Кот в сапогах на вершине башенкидержит уверенной лапой флагшток — флюгер. Какая-то невесомая галерея на уровневторого этажа.

И почему Марта поначалу решила, что это должно быть похожена гасиенду?

Ничуть не похоже. Это гораздо лучше, гораздо уместнее ивовсе не напоминало «типовой дворец», как выразился Данилов. Или так выразиласьжена олигарха?..

— А где… вход?

— С любой стороны. К главному я тебя сейчас подведу. Естьеще два — со стороны леса и участка. А наверху, видишь, где перила? Тамотдельные выходы из детских. Можно через дом выйти, а можно снаружи, чтобвеселее было. Потом пристроим еще подвесные лестницы.

Сухо щелкнула зажигалка. Дым даниловской сигареты потеснилзапах снега и леса.

— А они оттуда не свалятся?

— Лестницы?

— Да дети!

Данилов за ее спиной осторожно хмыкнул:

— Нет. Двери сделаны так, что их легко не откроешь.

— А они маленькие?

— Кто?

Марта вздохнула.

— Какой ты тупой, Данилов. Дети этого твоего Кольцова.Маленькие?

— Мальчику лет пять, а девочке около трех. Его жена однаждыс ними приезжала. А почему ты спрашиваешь?

Марта спрашивала потому, что со вчерашнего, нет, уже спозавчерашнего дня любые дети стали вызывать у нее жгучий интерес. По дороге наработу, а потом к Данилову она даже поймала себя на том, что внимательносмотрит из своей машины именно на детей. Она представления не имела, какие онибывают. Раньше они ее мало интересовали.

На первый взгляд разобраться было трудно. Совсем мелкихвезли в колясках, видно ничего не было, кроме разноцветных кульков. Те, которыепокрупнее, шли сами, некоторые бодро и деловито, другие, наоборот, вразвалку инога за ногу, да еще везли за собой пластмассовые грузовики или какие-тонепонятные яркие штуковины.

Как с ними следует обращаться? Что нужно делать? Какрастить? У Марты не было даже никакого захудалого племянника, которого можнобыло бы изучить вблизи и понять, как он устроен.

Марта усмехнулась, поглубже засовывая руки в карманы.

«Сначала мне нужно разобраться, как это устроено», — такобычно говорил Данилов, когда чего-то не понимал.

Она даже думать начала его словами, вот до чего дошло. Плохоее дело.

Придется на обратной дороге зарядиться тантрической энергиейиз картонной пирамиды. И посадить весной кабачки. Интересно, до весны одногозаряда хватит или придется еще приезжать?

Весной у нее родится ребенок и ей будет не до кабачков.

Ее собственный ребенок. Она станет возить его в коляске, вчем-то похожем на яркий кулек. Они пойдут по улице, залитой весенним солнцем италой водой, и никто на свете не будет им нужен.

Опять, как накануне, навернулись проклятые слезы. Может,все-таки необратимые изменения, связанные с беременностью, уже начались?..

— Главный вход с той стороны. Катерина не хотела, чтобы отворот сразу был виден весь дом. Я его, видишь, повернул немного. Так даже красивееполучилось. Ты что-нибудь слышала о привязке к местности?

Марта шмыгнула носом.

— Ну конечно. Все свои дома я первым делом привязываю кместности магазинным шпагатом.

— Почему ты говоришь в нос? Ты что, простыла?

— Нет.

— Замерзла?

— Нет.

— Я же тебе говорил, чтобы ты не лезла в снег! Ты никогдаменя не слушаешься, а потом…

— Нет.

— Что — нет? — удивился Данилов.

— Все — нет. Остановись. Ты меня утомляешь. Рассказывайлучше про дом. Мы остановились на привязке к местности.

Данилов посмотрел на нее как-то странно.

— Когда дом развернут, это как-то… гармоничнее. По крайнеймере, мне так показалось.

— Тебе бы пирамиды строить, Данилов, — пробормотала Марта. —А там что? Лес?