Теперь я совсем другая, теперь я коротко стриженная, теперья темноволосая… Вот только глаза остались светлыми, но и этот недостаток можнобудет со временем исправить. Стоит только озаботиться этим по-настоящему. Ноэтим я займусь не сейчас, потом. Потом…

Денег у меня достаточно для того, чтобы целый день сидеть вэтой закусочной на углу Санта Каталины, с рюмахой «гаранча бланка» (чертову«Риоху» я теперь и в рот не возьму!); и для того, чтобы повизжать нааттракционах в Порт-Авентура, и чтобы наконец-то увидеть корриду, увидетьдесятки коррид… И для того, чтобы выправить новый паспорт тоже. Мой новыйпарень Педро пообещал свести меня с нужными людьми. С ним я познакомилась в «Пипе…»,он совсем неплохо загонял шары в лузу, совсем неплохо. Я положила руку ему назиппер через две минуты после знакомства, чего же еще ожидать от пьяной вматину русской девки? Трах с Педро потрясающ, настолько потрясающ, что я немогу удержаться от парочки ругательств, когда кончаю. А после курю с Педро однусигарету и думаю: как хорошо, что я теперь Динка.

Динка, а не Рысенок.

Рысенку было бы трудно привыкнуть к мужчинам. К их собачьимшерстяным языкам, к их жестким пальцам, к их жестким членам. Да и ко всемуостальному тоже. Рысенок просто сложил бы лапки и умер. Вместе со всеми, виспанском доме. Но Динка — Динка выкрутится, вылезет, опасность лишь раздуваетей ноздри, заставляет блестеть глаза. Но самое главное — колоться онаперестала.

Черт, черт, черт… Не она — я.

Ведь я теперь Динка.

Той, старой, Динки теперь больше нет. Но ведь она все равноне осталась бы со мной… Она не осталась бы с Рысенком. Никогда, никогда, онасама сказала мне об этом, в неясном свете начинающегося дня, перед тем какзаснуть. Она сама сказала мне об этом, рассеянно целуя меня в затылок. Она ушлабы в любом случае, рано или поздно, — но разве Рысенок мог допуститьтакое? Остаться одному… Остаться одному после вишневого, черешневого,земляничного вихря? Вихря, который пронесся по всему моему телу, смял его, каксминают в пальцах лепестки жимолости, «honeysuckle rose», вот как это звучалобы в переводе на саксофон Ангела… Этот вихрь вышиб все двери, вынес все стекла,вычистил все затхлые трусливые углы…

* * *

В ту нашу единственную ночь он так прочно застрял у меня нагубах, он так долго не хотел уходить, что я решила присвоить его. Чтоб уженикогда не расставаться с Динкой. С Динкой, которая никому и никогда непринадлежала полностью. Не могла принадлежать.

По определению.

Но мне так хотелось, чтобы она принадлежала… А для этогонужно было только одно: стать ей. Стать ей — только и всего.

Хорошо, что в дурацком пистолете остался один патрон.Хорошо. А застрелить спящую Динку не составило особого труда. После всего, чтопроизошло с нами, — ничто не составит особого труда. Трудно статьсумасшедшим, если до этого ты был абсолютно нормален, но если с ходуперемахнуть это досадное обстоятельство, — уже ничто не составит особоготруда.

Поджечь дом, например. В нем полно старой мебели, котораяотлично горит. А вместе с ней сгорит и то, что осталось от Ленчика, от Динки,от меня…

А потом выпустить из клеток собак, взять Рико и бестиарий ипокинуть Ронду Литорал навсегда.

Чтобы, уже будучи Динкой, спустя пару недель встретить этудевчонку на углу Сайта Каталины. Светловолосую, светлоглазую, совсем не похожуюна испанку. А похожую на меня, когда я еще не стала Динкой. Вот хрень, она ивправду на меня похожа, как похожи все блондинистые глупые овцы… Впрочем, овцойона вовсе не выглядит. Она забавная, действительно забавная: джинсы, порванныена коленях, вылинявшая ковбойка, старенькая замшевая куртка и ботинки безшнурков на босу ногу. Я наблюдаю за ней уже час, я сама видела, как оназапустила руку в сумку сидящей за соседним столиком скандинавки. Шведки илинорвежки, на юге их всегда выдают приклеившиеся к щекам красные пятна. Шведскаясумка беспечно висела на спинке стула, и девчонка так же беспечно запустилатуда руку. Ловко у нее получилось, нечего сказать. Наверное, точно так жеполучилось бы и у меня, если бы мне нужны были деньги. Но мне не нужны деньги,Ленчиков бумажник с кредитками надолго избавил меня от этого, надолго. А удевчонки и правда ловкие пальцы, ими можно только восхищаться. Я бы и незаметила ее маневра, если бы не наблюдала за ней. Но я заметила, — и оназаметила, что я заметила. И подмигнула мне, и даже улыбнулась. И я улыбнуласьей в ответ. Так мы и сидели довольно долго, улыбаясь друг другу. Может, это иесть приглашение к путешествию… Почему бы не подойти к ней и не познакомиться…А вдруг… Ведь может же такое случиться… Вдруг она окажется русской?

То-то смеху будет, две русские девчонки в Барсе.

Белая и черная. Я наконец-то отрываюсь от девчонки иповорачиваю голову к окну. Там, за стеклом, на углу Санта Каталины, сидит Рико.Он терпеливо ждет меня, вывалив малиновый язык.

Собака с малиновым языком и две девочки — белая и черная.Белая и черная, что скажешь, Рико? Звучит, как начало романа, не правда ли?

Белая и черная…