Но в своих мыслях Хайман насиловал не нас. Дрожа душой ителом, но желая, чтобы они были заодно, он разжег огонь своей страстифантазиями и полузабытыми воспоминаниями о безымянных красавицах.

А мы, отводя в сторону глаза, закрыли свои души как передним, так и перед злобными египтянами, которые подвергли нас столь ужаснымиспытаниям; наши души остались нетронутыми; и повсюду разносился ужасный,скорбный плач духов, а в отдалении слышался тихий раскатистый грохот Амеля:

«Какие же вы глупые, что терпите это, ведьмы!»

Близилась ночь, когда нас оставили на краю пустыни. Солдатыдали нам немного пищи и воды. В глубоких сумерках пустились мы в долгий путь насевер. Переполнявшие нас гнев и ярость были неизмеримы.

Амель насмехался над нами и злился, не понимая, почему мы непозволяем ему отомстить.

«Нас догонят и убьют! – сказала Мекаре. – А теперьубирайся отсюда».

Но это не помогало. И в результате она попробовала заставитьАмеля сделать что-нибудь полезное:

«Амель, мы хотим добраться до дома живыми. Принесипрохладный ветер; покажи нам, где найти воды».

Но такого рода просьбы не для злых духов. Амель потерял кнам всякий интерес и умчался прочь, а мы побрели рука об руку навстречухолодному ветру пустыни, стараясь не думать о том, сколь долгий путь ждет насвпереди.

Слишком многое выпало на нашу долю во время путешествия,чтобы рассказывать сейчас обо всем.

Но добрые духи нас не покинули; они поднимали прохладныйветер и вели нас к источникам, где можно было найти воду и немного фиников;когда удавалось, они устраивали «дождик». Однако в конце концов мы забрелислишком глубоко в пустыню, где нас ждала неминуемая смерть. А я уже тогдазнала, что ношу в чреве ребенка Хаймана, и хотела, чтобы мой ребенок выжил.

И тогда духи привели нас к бедуинам, которые приняли нас ксебе и стали о нас заботиться.

Я была больна и целыми днями лежала, напевая песенкирастущему в чреве ребенку, надеясь с их помощью отогнать болезнь и самые дурныевоспоминания. Мекаре лежала рядом и обнимала меня.

Лишь через несколько месяцев я окрепла достаточно, чтобы мымогли покинуть лагерь бедуинов. Я хотела, чтобы ребенок родился в нашей стране,и умоляла Мекаре продолжить путешествие.

Наконец, имея в запасе пищу и воду, которыми нас снабдилибедуины, ведомые духами, мы добрались до зеленых холмов Палестины, где уподножия горы встретили пастухов, внешне похожих на людей из нашегоплемени, – они спустились вниз, чтобы воспользоваться пастбищами, когда-топринадлежавшими нашему народу.

Они знали нас, знали нашу мать и весь наш род; они назвалинас по именам и сразу же приняли к себе.

Мы снова были счастливы, оказавшись среди знакомых зеленыххолмов, деревьев и цветов; в моем чреве рос ребенок. Он был жив, пустыняего не убила.

Так на своей родине я родила дочь и назвала ее Мириам, вчесть нашей матери. У нее были черные волосы Хаймана, но мои зеленые глаза.Лучшего лекарства, чем моя радость и любовь к ней, нельзя было пожелать. Насснова стало трое. Мекаре, прошедшая со мной через родовые муки, принявшаяребенка, часами носила Мириам на руках и пела ей, совсем как я. Ребенок был нетолько мой, но и ее. И мы старались забыть ужасы, пережитые в Египте.

Мириам быстро росла. Наконец, мы с Мекаре дали клятвувзобраться на гору и найти пещеры, в которых родились. Мы еще не знали, какбудем жить на таком расстоянии от наших новых соседей. Но мы хотели вернутьсявместе с Мириам в то место, где были так счастливы, чтобы вызвать духов ипопросить их сотворить для нас дождь и таким образом благословить моюноворожденную дочку.

Но ничему этому не суждено было случиться.

Ибо, прежде чем мы смогли покинуть пастухов, вернулисьсолдаты, возглавляемые главным царским управляющим Хайманом. Преследуя нас,солдаты направо и налево раздавали золото, осыпая им любого, кто слышал орыжеволосых близнецах и знал, где их искать.

И снова в полдень на залитых солнцем полях увидели мыегипетских солдат с обнаженными мечами. Люди бросились врассыпную. И тогдаМекаре выбежала вперед, упала перед Хайманом на колени и умоляла его непричинять больше зла нашему народу.

После этого Хайман пришел вместе с Мекаре туда, гдескрывались мы с дочерью, и я показала ему ребенка – его ребенка – и воззвала кего милосердию и справедливости; я просила, чтобы он ушел с миром.

Но одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять: если онне приведет нас обратно, его предадут смерти. Его искаженное горем лицовытянулось, исхудало – оно даже отдаленно не напоминало то гладкое и светлоебессмертное лицо, которое вы видите сегодня за этим столом.

Враждебное время стерло присущее ему выражение страдания. Нов тот давний день оно проявлялось очень отчетливо.

«Ужасное зло обрушилось на царя и царицу Кемета, –тихим, приглушенным голосом заговорил он с нами. – И в нем повинны вашидухи, которые день и ночь изводили и меня за то, что я сделал с вами, пока царьне попытался изгнать их из моего дома».

Он вытянул руки и показал мне крошечные шрамы, покрывавшиеего кожу в тех местах, где дух высасывал кровь. Шрамы были и на лице, и нагорле.

«Вы даже не представляете себе, в каком ужасе я жил, –сказал он, – ибо ничто не могло защитить меня от этих духов; вы не знаете,сколько раз я проклинал вас, проклинал царя за то, что он заставил менясделать, и проклинал свою мать за то, что родился на свет».

«Но мы же здесь ни при чем! – воскликнулаМекаре. – Мы сдержали слово. В обмен на свои жизни мы оставили вас впокое. В этом повинен Амель, злой дух! О злой дух! Подумать только, он изводилтебя вместо царя и царицы! Мы не можем остановить его! Умоляю тебя, Хайман,отпусти нас».

«Хайман, что бы ни делал Амель, – добавила я, –ему это надоест. Если царь и царица проявят твердость, он в конце концов уйдет.Хайман, ведь перед тобой мать твоего ребенка. Оставь нас. Ради дочери скажицарю и царице, что ты не смог нас найти. Отпусти нас, если ты веришь всправедливость».

Но он смотрел на ребенка, как будто не понимал, кто передним. Он был египтянином. А разве этот ребенок – египтянин?

«Хорошо, вы не присылали этого духа, – вновь обратилсяон к нам. – Я вам верю. Ибо ясно вижу, что вы даже не имеете представленияо том, что сделал этот дух. Он прекратил мучить нас. Он проник в царя и царицуКемета! Он – в их телах! Он изменил саму суть их плоти!»