– Почему делить меня с Огги – не то же самое, что совсеми остальными?

– Остальных ты не любишь.

Я начала было улыбаться, остановилась.

– Кого я не люблю?

Он меня выпустил, будто обжегся.

– Я пойду переоденусь к балету.

И он направился к выходу.

– Несколько рано переодеваться, mon ami.

Ричард покачал головой.

– Не могу я на это смотреть, просто не могу.

– Как ты думаешь, что сейчас будет, Ричард? –спросила я его.

Он ответил, не поворачивая головы:

– У тебя опять будет с ним секс. Может быть, с участиемЖан-Клода. – Он снова покачал головой. – Ощущать это частично ужебыло достаточно плохо. Еще и смотреть я не хочу.

– Я в него влюблена, Ричард, это еще не значит, что мыбудем трахаться. Уж кто-кто, а ты должен знать, что если кто-то владеет моимсердцем, это еще не означает владеть моим телом.

Это остановило его почти у самой двери. Он обернулся,посмотрел на меня.

– Ты не чувствуешь призыва с ним трахаться?

Я покачала головой.

– Хватку теряю, – пожаловался Огги.

Это заставило меня обернуться и еще и на него потратить улыбку.От этого и он улыбнулся, той бестолковой улыбкой, которая бывает, когдадействительно тебе кто-то очень дорог.

– Ты ничего не потерял, и ты это знаешь.

Он сделал смешанный жест – то ли поклонился, то ли пожалплечами. Вид у него был скромный, но так, будто это не всерьез.

– Если я ничего не потерял, и ты не боишься того, чтомы друг к другу чувствуем, так иди ко мне, Анита.

– Ты иди ко мне, – сказала я.

Он улыбнулся так широко, что мелькнули клыки, что длявампира его возраста – редкость. Он встал, почти весь укрытый шалью.

– Мастер, не ходи к ней.

Его человек-слуга Октавий вышел из-за двойного кресла. С нимбыл лев-оборотень Пирс. Как будто обходили его с флангов, чтобы не дать до менядотронуться. Октавий встал перед Огюстином, загораживая вид и ему, и нам.

– Ты мастер города Чикаго, ты не идешь на зов женщин.Они приходят к тебе.

Огюстин отодвинул Октавия в сторону, вежливо, но твердо.

– Не думаю, что эта придет. – Он посмотрел на меняс полуулыбкой. – Ты придешь ко мне?

– С чего бы?

Он снова усмехнулся.

– Не знаю, может быть, моя сила вернулась ко мнерикошетом, но я вижу в ней то, что видишь ты, Жан-Клод. Заманчивая цель длялюбви, и очень опасная для самолюбия, но стоит усилий, ох, стоит.

Он шагнул мимо своих подчиненных, взметнув шаль в воздух, ивдруг оказался голый до пояса. От этого зрелища пульс у меня забился в глотке.Я вспомнила ощущение, как это тело прижимает тебя сверху, как обнимают мои рукивсе эти мышцы. Я шагнула вперед, и мы, быть может, встретились бы в серединекомнаты, но вдруг запахло нагретой на солнце травой, пахнуло жаром, львом. Яучуяла льва.

Обернулась, поискала взглядом Ноэля и Тревиса. Они стояли удальней двери, будто не знали, что делать. Их можно понять, но это не их яучуяла.

Я повернулась в другую сторону, к дальнему коридору, где всееще стоял Ричард. Но не от Ричарда у меня кожа мурашками пошла, ощущая силу. Покоридору крадущейся походкой шагал Хэвен, снова в человеческом виде, нагой икрасивый. Вообще-то на мой вкус он был слишком тощий, но не стиральная доска брюшногопресса, не узкие бедра или длинные ноги, даже не многообещающая выпуклостьмежду ними, а красота его в целом притягивала меня. Будь он непривлекателен,ощутила бы я то же, когда он шел в мою сторону? Смогла бы я удержаться, непойти к нему, не будь он таким чертовски симпатичным?

Вдруг мне взор загородили Тревис и Ноэль. Их всех мужчин,что находились в комнате, от этих я меньше всех ожидала вмешательства. Пухлоелицо Тревиса было страшно серьезно. Он сказал:

– Наш Рекс велел, чтобы ты не трогала его снова, покане покормишься на ком-нибудь из нас.

Я ощущала за ними Хэвена, он шел ко мне.

– Тревис, отойди, – велела я.

Он покачал головой. У Ноэля глаза за очками вылезали изорбит, но он добавил:

– Джозеф хочет, чтобы ты покормила на нас ardeur илиотдала нам своего льва до того, как снова его коснешься.

Я знала, что он уже подошел, еще до того, как он навис надэтими двумя коротышками. Наверное, и надо мной, но меня он не собирался убиратьс дороги.

Синие глаза уставились на меня почти бешеным взглядом. Ятоже это ощутила – почти неодолимую необходимость его коснуться. Что со мнойтакое? Моя рука пошла вверх, пытаясь просунуться между Тревисом и Ноэлем,коснуться голой груди Хэвена. Я хотела тронуть его кожу, не могла не трогать. Иего лицо говорило, что с ним то же самое. Что за черт?

Ноэль и Тревис сдвинулись и шагнули вперед, толкнув меня,заставив отступить на пару дюймов. Дальше от мужчины у них за спиной.

Я не хотела быть от него дальше, и он этого не хотел. Онпопытался сгрести их за шиворот, но они почувствовали и бросились вперед, наменя, и мы втроем свалились на пол.

– Слезьте! – велела я.

Но мне можно было не волноваться: Хэвен наклонился, схватилТревиса – и Тревис уже не был на мне, он летел в воздухе и врезался в стену срезким хрустким звуком – где-то у него сломалась кость. И это помогло: что тамсо мной было, неважно, но я вновь смогла думать.

Хэвен наклонился за Ноэлем, но я обвила его руками и ногами,крепко, так что если оборотень-лев решил бы его швырнуть, пришлось бы швырятьнас обоих. Ничего другого я в эту долю секунды не придумала.

Он схватил Ноэля за волосы, страшно задрал ему голову назад.

– Отпусти! – заорала я.

Хэвен зарычал, опустился рядом со мной на одно колено.

– Я – твой лев! Разве ты не чувствуешь?

Я чувствовала, но это не давало ему право ломать шею Ноэля,а именно это и случилось бы, если бы он продолжал задирать ему голову. Допистолета я не могла дотянуться: он был под телом Ноэля. Если я его отпущу,страшно подумать, что сделает Хэвен с мальчишкой.

Одну руку я запустила в волосы Ноэля, нащупала пальцыХэвена. От этого прикосновения меня пронзило энергией, как от провода подтоком. Столько энергии, что я вскрикнула от боли. Ноэль отозвался эхом, задетыйхвостом этой вспышки. Хэвен закинул голову назад и заревел – кашляющий, хриплыйзвук из человеческой глотки.

Глаза его стали золотыми, как у льва.

– Да, Господи, да, да!