Ноэль коснулся моего лица, повернул меня к своемуиспуганному лицу:

– Анита, пожалуйста, не прикасайся к нему. Хотя бы покаодного из нас не испытаешь.

Я еще раз глянула, как дела у Ричарда. Хэвен стоял у стены,уже просто стараясь закрыться от ударов ног, не пытаясь даже отбиваться.

Я посмотрела на Тревиса и его раны. Ноэль был дикоперепуган. Да, прайд львов функционировал: это была одна из немногих группоборотней в городе, которая позволяла своим участникам вести почти обычнуюжизнь. Без борьбы за власть, без найма телохранителей. Люди Джозефа были впервую очередь людьми, потом уже животными. Если Хэвен останется в городе,зацепившись за власть, которую дают мне метки Жан-Клода, не сгорит ли этотпрайд синим пламенем?

– Ты думаешь, Джозеф не устоял бы в драке?

– Он не боец, как твой Ульфрик, – сказал Тревис.Сказал так, будто это просто констатация факта, и не очень важного.

В этом была самая большая разница между культурами волков ильвов: все крупные кошачьи оборотни меньше интересовались сражениями и больше –пользой для всей группы. Культура волков жила скорее по тому правилу, чтосильный прав, а слабый мертв. Одна гипотеза объясняла это тем, что влияниекультуры викингов на вервольфов было куда сильнее, чем на любое другоесообщество оборотней. Возможно – реальные волки ничуть не более злобны, чемльвы или леопарды.

– Погоди-ка, – сказала я, – ведь Джозефпобедил Хэвена в драке.

– Джозефу повезло, – возразил Тревис и показал всторону драки. – Очень повезло.

Под натиском Ричарда Хэвен свернулся в оборонительный шар устены, уже не пытался наносить удары, только как-то прикрываться от них, и тутРичард сделал органически свойственную ему вещь: он отступил. С его точкизрения, драка кончилась. Раз он не собирается убивать Хэвена, то все уже. НоХэвен по профессии был силовиком мафии, а это другой менталитет.

Голос Ричарда прозвучал устало, но без напряжения:

– Не вставай.

Хэвен встал на колени, мотая головой.

– Не могу.

– Тебе не победить.

– Неважно. Должен встать.

– Не надо, – сказал Ричард.

– Нет, – ответил Хэвен, попытался встать, опираясьна стену, и снова свалился на колени, держась рукой за стену и покачиваясь.

– Не вставай, Хэвен, – сказала я.

– Не могу, – только и бросил он, собираясь дляброска.

И метнулся размытой полосой, все еще опасный при всех своихтравмах.

Ричард отступил в сторону, подставив ногу, и Хэвен рухнул напол под тяжестью собственной инерции.

– Ну, хватит, – сказал Ричард – и тут сделалошибку. Он протянул Хэвену руку, чтобы помочь встать.

Я только успела крикнуть «Нет!», даже не очень понимая, комукричу.

Хэвен ударил ногой, собрав последние силы – он метилвывихнуть Ричарду колено. Ричард уклонился, но не до конца, колено подломилось,и он рухнул.

Я уже выхватила и навела пистолет, вскочила на ноги. Если быХэвен продолжал нападать, я бы его застрелила, но он не стал.

– Все, драка кончилась, – сказала я на всякийслучай.

– Ага, – ответил Хэвен искаженным больюголосом. – Теперь – да.

Я смотрела вдоль ствола, а он даже пистолета не видел. И ужточно на него не отреагировал. Мало кто любит, когда на него наставляютпистолет; но если Хэвену это не понравилось, он этого не показал.

– Я думаю, тебе нужно вернуться в Чикаго.

– Почему? Потому что я твоего бойфренда покалечил?

– Нет. Потому что ты побил двоих, которые не даютсдачи. И эта драка тоже была закончена – твой удар тебе ничего не давал.

– Дал то, что он теперь валяется.

Я покачала головой:

– Мы здесь так не играем.

Он лежал на спине, покрытый кровью, слишком усталый – илислишком избитый – чтобы сесть. И все еще тяжело дышал.

– Скажи мне, какие тут правила, и я их буду выполнять.Спроси Огюстина – я выполняю правила, когда мне их объяснят.

Я спросила, не отводя взгляда от Хэвена:

– Огги, это правда?

– Правда, но надо чертовски хорошо проверить, что онэти правила знает как следует и знает последствия их нарушений.

Уже одно это сказало мне, что надо паковать его и отправлятьв Чикаго, но я не могла. Глядя на него, залитого кровью, зная, что он толькочто сделал с Ричардом и с двумя сопляками-оборотнями, зная все это, я все равнохотела рухнуть на него и по нему всем телом размазаться. Вот блин!

Успокоив дыхание, я навела пистолет ему в лицо, в середину.Глаза его выцвели обратно до синих, они казались почти неестественными в рамеокровавленного лица. С трудом проглотив слюну, я расслабилась, всталанеподвижно. Заговорила я тихо, но почему-то голос наполнил помещение, будтозатихли все.

– Правила такие: ты не трогаешь слабых. Хулиганы мне ненужны. Если ты еще ввяжешься в такую драку, как сегодня, то когда знаешь, чтопроиграл – значит, проиграл. Последний удар нанести не пытаешься. Эти уличныедраки у нас не приняты.

– Ты меня не застрелишь, – сказал он уверенно.

Я почувствовала, что улыбаюсь, и знала, что это та улыбка,от которой у меня самой мурашки по коже, когда я вижу ее в зеркале. Улыбказлобная, говорящая: «Я не просто тебя убью, я это с радостью сделаю».

У него в глазах появилась неуверенность. Отлично.

– Застрелю. Я тебя убью, если придется.

– Ты разве не хочешь меня коснуться? – спросил оннесколько с придыханием.

– Хочу, – ответила я. – Хочу раздеться иваляться на тебе, как собака на пахучем. – Я слегка кивнула. – Яощущаю тягу твоей силы, Хэвен.

– Если ты меня убьешь, ее не будет.

– Значит, не будет. Я свои правила не нарушаю, Хэвен,ни ради похоти, ни ради власти, ни ради любви. – Мне скоро надо будет либоего застрелить, либо опустить пистолет. Важный совет по безопасности: еслисобираешься произнести длинную угрожающую речь, выбери стойку поудобнее длястрельбы. Руки у меня еще не дрожали, но скоро могли начать. – Спроси моихмужчин. Я своих правил не нарушаю.

Он задумался. Подумал, не броситься ли на пол, чтобыдобраться до меня.

– Не надо, Хэвен.

– Что не надо?

– На меня бросаться. Не проверяй. Я просто спущу курок.

– Зачем? Я тебе вреда не сделаю. Я только попытаюсьзабрать пистолет.

– Застрелю, потому что сейчас у нас момент ясности. Тылибо будешь жить согласно моим правилам, либо погибнешь согласно им же.