ответил: «Эй Эбдал, я сегодня одержал победу над твоим городом, однако я не стал устраивать в нем резню и грабеж, более того, предостерег всех, что жизни, имущество и честь жителей Фируз-абада неприкосновенны». Эбдал Гильзайи с презрением и ненавистью ответил: «Нечего осыпать меня упреками. Если бы ты захотел устроить резню и грабеж в этом городе, та часть мужчин-гильзайи, что осталась в нем, перебили бы всех твоих воинов». Я сказал: «Согласно законам шариата и обычаям войны, ты должен получить возмездие. Убив двести пятьдесят моих воинов, не причинивших тебе и малейшего вреда, ты заслужил казнь. Но я готов сохранить твою жизнь при одном условии. Ты мог бы стать моим данником, отныне и впредь быть мне покорным, велеть своим гильзайи служить в моем войске, потому, как я желал бы иметь в нем побольше храбрых воинов из числа отважных жителей Тура. Если примешь эти условия — останешься живым, и не только живым, но и попрежнему ты будешь править обширной страной Гур, после тебя трон наследует твой сын. Откажешься от моего предложения — значит будешь казнен».

Эбдал Гильзайи ответил: «Убей меня поскорее, потому, как я не приемлю твоих условий, и никогда гильзайиские правители нс станут чьими-либо данниками».

Я сказал: «Не стану я казнить тебя сию же минуту, дам отсрочку и продлю твою жизнь до утра. Но если после восхода солнца я не получу твой положительный ответ, ты будешь обезглавлен». Эбдаль Гильзайи ответил: «Можешь дать отсрочку хоть в тысячу лет, положительного ответа от меня не дождёшься, я не стану твоим данником, не буду покорным тебе, страна Гур не состоит из одного лишь Фируз-абада, на этой земле имеются племена, которые съедят заживо твое войско и отомстят тебе за мою смерть, если конечно ты не убежишь, а останешься здесь».

Наутро стоял такой мороз, что когда один из слуг коснулся железного предмета, его рука тут же примерзла к нему. Если бы мое войско не вошло в Фируз-абад прошлой ночью, оно несомненно замерзло бы насмерть. Когда совсем посветлело, я велел привести Эбдаля Гильзайи, который провел минувшую ночь в теплом помещении. Я спросил: «Ну, подумал как следует о своей участи?» Повелитель Гура ответил: «Я все обдумал и высказал тебе еще вчера ночью, а именно: Казани меня, но я не буду твоим данником, и не буду покорным тебе». Я сказал: «Жаль убивать такого человека как ты, имеющего под своим началом множество храбрых воинов. В следующем году, или же через пару лет, я намерен идти походом на Хиндустан и полагаю, путь мой тогда будет пролегать через твою страну, в Индию лучше идти через страну Гур, нежели Хорасан или Забулестан. Если обяжешься быть мне другом и окажешь мне помощь, когда буду идти на Хиндустан, я не стану казнить тебя и после победы над Хиндустаном ты так же получишь часть военной добычи».

Эбдал Гильзайи ответил: «Я не стану твоим данником и не проявлю покорности, однако могу быть в дружбе с тобою». Я сказал: «Ты должно быть знаешь, что требованием дружбы является, чтобы ты никогда не нападал на меня и мое войско, и в нужный момент без промедления оказал мне помощь». Правитель Гура ответил: «Я сделаю так». Я сказал: «Я настолько верю твоему обещению, что не потребую от тебя васики (т. е. гарантий). Будь на твоем месте другой, я бы взял в заложники его сыновей, и в случае нарушения им своих обязательств, умертвил бы их. Но ты из тех, кто твердо соблюдает обещанное, поэтому с таких как ты васики не требуют». Эбдал Гильзайи сказал: «Раз ты стал моим другом, вели в таком случае выпустить моих воинов, захваченных тобою в плен». Я незамедлительно велел, чтобы пленных выпустили на волю, потом спросил, каким путем лучше всего попасть отсюда в Самарканд. Правитель Гура ответил: «С началом морозов все перевалы, ведущие из Гура и Кабулестана в Бадахшан, обледенели и закрыты. Если ты спешишь, то отправляйся в Герат, а оттуда через Хорасан следуй в Самарканд, ибо зимой невозможно попасть в Бадахшан, а оттуда в Самарканд через перевалы Кабулестана и Гура».

Я ответил: «Со мною большое войско, и если останусь здесь, то возникнут затруднения с кормом и продовольствием». Правитель Гура ответил: «В таком случае, следуй через Герат в Хорасан, там найдёшь много корма и продовольствия». Я сказал: «О отважный муж, раз уж мы отныне друзья, скажи своим воинам, пусть те научат моих умению забрасывать и цеплять крюками врага». Эбдал Гильзайи ответил: «Если ты научишь моих воинов способам применения огня, я велю им обучить твое войско как управляться с боевыми крюками». Я сказал: «Я не могу обучать твое войско применению огня (имеется ввиду порох-Марсель Брион), поэтому пусть будет ни от тебя, ни от меня (в том смысле, что воздержимся от подобного обмена опытом). Поскольку мы друзья, велю ка я своему табибу полечить тебя». Эбдал Гильзайи ответил: «Наши табибы лучше ваших умеют врачевать раны и если только они не смертельны, выздоровление будет несомненно достигнуто».

В тот день в Фируз-абад прибыл гонец и мне сообщили, что входя в город, он передвигался в обуви в виде больших досок, что позволяло ему с меньшими затруднениями передвигаться по снегу. Я не поверил тому сообщению, пока своими глазами не увидел того человека. Он был из племени горцев страны Гур, высокого роста, темнолицый и когда я встретился с ним, он держал в руках свою деревянную обувь. Эта обувь представляла собою две прямоугольные доски, каждую из которых он крепил к ноге, чтобы не проваливаться в глубокий снег, а в некоторых местах он с их помощью скользил по снегу, и до того я не видал подобной обуви. Эбдал Гильзайи разъяснил мне, что с помощью именно такой обуви передвигаются по снегу люди, живущие в горах Гура в зимнюю погоду, когда снег делает передвижения затруднительными.

Гонец принес послание для Эбдала Гильзайи, из которого явситвовало, что сын мой, шейх Умар, вместе с двадцатью тысячью всадниками, застрял в заснеженных горах Гура. Послание было адресовано падишаху Гура одним из местных правителей и вероятнее всего, Шейх Умар не ведал о том, что я нахожусь в районе Фируз-абада. Я сказал Эбдалу Гильзайи: «Эти двадцать тысяч всадников под командой моего сына, Шейха Умара, являются частью моего войска. Я сам велел Шейху Умару вступить в страну с войском и идти ко мне на помощь. Теперь же он застрял в снегах, находясь в стране,