Боялся я, конечно, не их, а всего того, что происходило.Меня завораживало восхитительное ощущение устремленных на меня смертных глаз –совсем как тогда, на сцене. Столько лет я скрывался, а теперь смертные смотрятна меня и чувствуют мою силу, они меня боготворят. Такие же смертные, как тебедняги, что брели по горным тропам. Но ведь они были почитателями Азима. Онипришли туда, чтобы умереть.

Страшный сон. Необходимо остановить его, прокрутить назад,вернуть все на свои места; нельзя допустить, чтобы я хоть с чем-то смирился!

Ведь в конце концов я могу и сам поверить, что я… Но я жезнаю, кто я такой! А передо мной всего лишь несчастные, невежественные женщины,для которых телевизор и телефон – уже чудо, которые воспринимают как своегорода чудо любую перемену в своей жизни… А завтра они проснутся и увидят, чтонатворили…

Но сейчас всех нас окутывала атмосфера покоя. Чары… знакомоецветочное благоухание… Женщины получали безмолвные мысленные указания.

Произошло легкое волнение, и двое из них поднялись и вошли всмежную ванную комнату – одно из массивных мраморных сооружений, так любимыхитальянцами и греками. Текла горячая вода, из открытых дверей валил пар…

Другие женщины открыли шкафы и вынули чистую одежду.Несчастный владелец этого небольшого дворца, который оставил там, в пепельнице,сигарету, а на белом телефоне – слабые жирные отпечатки пальцев, был богат.

Еще две женщины подошли ко мне, чтобы отвести в ванную. Я недвигался. Они дотронулись до меня горячими пальцами, и я почувствовал, какпотрясла их необычная структура моей плоти. Их прикосновения вызвали во мневосхитительную дрожь. Их прекрасные глаза, влажные и темные, были обращены наменя, их теплые руки тянули меня, приглашая пойти с ними.

Что ж, хорошо, я позволил им себя увести. Белые мраморныеплитки, резные золотые крепления – настоящее древнеримское великолепие; намраморных полках – блестящие флаконы с мылом и благовониями. В бассейне плещетсяи пузырится накачиваемая насосами вода – все очень соблазнительно; во всякомслучае, так бы я решил в любое другое время.

Они сняли с меня одежду, и я испытал совершенно потрясающеечувство. Никто еще не делал со мной ничего подобного. Разве что при жизни, ито, когда я был еще совсем ребенком. Вокруг меня поднимался пар, я наблюдал замаленькими смуглыми руками, и по моему телу бежали мурашки; в глазахженщин я прочел преклонение.

Сквозь пар я взглянул в зеркало – в зеркальную стену, ивпервые с тех пор, как началась эта зловещая одиссея, увидел свое отражение. Вкакой-то момент я подумал, что не переживу этого шока. Это не я!

Я был гораздо бледнее, чем мог предположить. Я осторожноотстранил от себя женщин и подошел к зеркальной стене. Кожа моя приобрелаперламутровый блеск; глаза, впитавшие в себя все оттенки спектра в сочетании следяным светом, стали еще ярче. Но я не был похож на Мариуса. Я не был похож наАкашу. На моем лице по-прежнему видны были все линии и морщинки!

Другими словами, кровь Акаши выбелила мою кожу, но неразгладила ее. Выражение лица осталось человеческим. Что самое странное – всечерточки и морщинки стали еще контрастнее, заметнее. Даже рисунок кожи напальцах рук приобрел более четкие очертания.

Но какое в этом утешение – знать, что я, столь не похожий начеловека, буду привлекать к себе еще большее внимание?! В определенном смыслевсе стало еще хуже, чем двести лет назад, через час после смерти, когда явзглянул в зеркало и попытался отыскать человека в том, что увидел. Сейчас мнебыло точно так же страшно.

Я обследовал свое отражение: грудь белизной могла сравнитьсяс мраморным торсом в музее; а тот орган, в котором мы не нуждаемся,поднятый вверх, словно готовый к тому, чего он больше никогда не сумеет и непожелает сделать, стоял, как мраморный Приам у ворот.

Как в тумане, следил я за приближающимися женщинами;восхитительные шейки, груди, влажные смуглые руки и ноги. Я наблюдал за тем,как они снова протягивают ко мне руки. Сомнений нет – я казался им прекрасным.

Здесь, под струями пара, запах крови ощущался гораздоявственнее. Но настоящей жажды я не испытывал. Благодаря Акаше я был сыт, но ихкровь чуть-чуть меня раздразнила. Да нет, не чуть-чуть, а даже очень.

Я хотел их крови – и жажда здесь была ни при чем. Я хотел еетак, как человек может хотеть выпить коллекционного вина, несмотря на то чтоуже напился воды. Только желание мое было в двадцать, тридцать или даже сто разсильнее. Фактически оно было столь сильным, что мысленно я уже представлялсебе, как возьму их всех, как одну за другой разорву их нежные шейки и брошу напол остывающие тела.

Нет, этому не бывать, решил я. И чуть не заплакал отпо-новому острого и опасного вожделения. Что со мной сделали? Но ведь я жезнаю, что именно, знаю, что теперь я силен и со мной не справиться дажедвадцати мужчинам. Подумать только, что я мог бы с ними сделать! Я мог быпробить потолок и вырваться на свободу, мог бы сделать то, о чем и не мечтал.Возможно, я уже обладаю даром воспламенения и способен зажигать предметы также, как она, как, по его признанию, мог Мариус. Все дело в силе. И вошеломляющей степени осознания, смирения…

Женщины целовали мои плечи. Как приятно ощущатьприкосновение к коже мягких губ. Не в силах сдержать улыбку, я ласково обнималих и тоже целовал, утыкаясь в горячие шейки и чувствуя, как их нежные грудиприжимаются к моей коже. Со всех сторон меня окружала податливая человеческаяплоть…

Я вошел в глубокую ванну и позволил им совершить надо мнойобряд омовения. Заплескалась восхитительная горячая вода, легко смывая грязь,которая никогда по-настоящему не пристает к нам, никогда не проникает в кожу. Яподнял вверх лицо, и они ополоснули горячей водой мои волосы.

Да, все это чрезвычайно приятно. Никогда еще я не был такодинок. Я погружался в гипнотические ощущения и словно плыл по течению. Потомучто на самом деле мне ничего другого не оставалось.

Когда они закончили, я выбрал парфюмерию, которая мнепонравилась, и велел им избавиться от всего остального. Я говорилпо-французски, но они, судя по всему, отлично все понимали. Меня одели. Хозяиндома предпочитал сшитые на заказ льняные рубашки, и они оказались мне толькослегка велики. Еще он любил ботинки ручной работы, тоже довольно сносные.

Я выбрал серый шелковый костюм из очень тонкой ткани,довольно изящного современного покроя. И серебряные украшения – часы и запонкис крошечными бриллиантами, а еще маленькую бриллиантовую булавку для узкогоотворота пиджака. Но в одежде я чувствовал себя как-то странно. Как будтоодновременно ощущаешь всю поверхность своей кожи и не ощущаешь ее вовсе.Déjà vu. Двести лет назад. Все те же смертные проблемы. Какогочерта со мной происходит? Как мне добиться умения контролировать ситуацию?