И не только тело. Сила Огги вспыхнула из руки, тепло пошлоот колен через его пижаму и мои джинсы. Сквозь ткань ощущалось его тело какжаркая плита, и этот жар нашел ardeur, свернувшийся в моем теле. Огги егоокликнул, и ardeur, как хорошо выдрессированная собака, откликнулся на зов.

– Бог мой! – прошептал Мика.

Он бы, наверное, скатился и бросился прочь, но рукаНатэниела удержала нас обоих, и другая рука Огги придавила Мике спину. Его недержали всерьез, но когда вспыхивает ardeur, очень трудно собрать силу волипротив таких мелочей, которые могут склонить чашу весов.

Сила Жан-Клода ожила рядом со мной, но это не его ardeurпроснулся. Холодная сила могилы растекалась по мне как прохладная успокаивающаявода, гасящая разбуженный Огюстином жар. Сила Жан-Клода текла по мне, сквозьменя, и растекалась шире. Она захватила Мику, и паника исчезла из его глаз.Руки Натэниела стали отпускать свою отчаянную хватку. Огги выдохнул – долгим,прерывистым вздохом.

– Очень нехорошо это было с твоей стороны,Огюстин, – сказал Жан-Клод с более сильным, чем обычно, французскимакцентом. Это значило, что ему ardeur было остановить труднее, чем показалосьнам по этому непринужденному растеканию его силы.

Мика полусвалился на меня, зарывшись головой мне в плечо, имне вдруг открылось ухмыляющееся лицо Огги. Раскаяния в нем не было ни на грош.

– Жан-Клод, можешь ли ты всерьез обвинить меня, когдатакая роскошь шевелилась у меня на коленях?

Он хлопнул Мику по заду.

Мика скатился с дивана, увлекая меня с собой, поскольку я непротивилась, и мы оказались на полу рядом с Натэниелом. Мы с Микой встали иподняли его с собой, отошли от дивана и обернулись к двум вампирам – с неслишком дружелюбными лицами. Я перекрыла доступ ко мне в голову им обоим,потому что не была уверена, что смогу отсечь Огги, не отсекая Жан-Клода. Я ещене овладела глубокими тонкостями метафизики.

– Я, может быть, тебя не обвиню, но они вполнемогут, – сказал Жан-Клод, и голос был почти довольный. Я увидела проблеск,почему так: ему было приятно, что Огги попадает в те же ловушки, в которыекогда-то попадался он. Потом он закрыл между нами связь, наглухо, будто нехотел, чтобы я услышала другие его мысли. И хорошо. У меня были свои причины нехотеть их знать.

Была секунда, всего секунда, когда ardeur, вспыхнувший вмомент, когда все четверо меня касаются, казался вполне удачной мыслью. Однодело – Мика, Натэниел и Жан-Клод, но Огги меня уже однажды подчинил. Да, я внего влюблена, но и это из-за вампирских козней. Огги поймал меня в любовь какв капкан, и за это полагается наказание, а не награда. Ричард сказал бы, что уменя отлично получается карать за истинную любовь, но тогда любовь, внушеннаяобманом, должна заслуживать наказания посуровее, не так ли?

– Я тебя не знаю, – сказал Мика, – и ты менятрогать не будешь.

Огги широко развел руки жестом типа «откуда мне былознать?».

– Мои самые искренние извинения, но если мне такиекрасавцы падают на колени, то позволительно все же этим слегка воспользоваться?

– Нет, не позволительно, – ответила я.

Он прищурил серые глаза:

– Анита, я люблю тебя. Ты меня любишь?

Я чуть не сказала «нет», но поняла, что он ложь учует. Япожала плечами:

– Да, благодаря твоей силе. – Я снова пожалаплечами. – Но какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

– Обычно женщины, которые меня любят, не ведут себя такзлобно. Женщины в любви обычно щедры к любовникам.

– В сексе я щедра. А все остальное тебе надозаработать.

Огги посмотрел на Жан-Клода:

– Такое чувство, что она говорит правду.

Жан-Клод кивнул:

– Ma petite во всех смыслах требовательная любовница.

– Обычно, когда мужчина называет женщину требовательнойлюбовницей, это хорошо, но почему-то мне кажется, что ты имел в видудругое, – сказал Огги.

Жан-Клод улыбнулся мне, той улыбкой, что предназначалась толькодля меня, и еще для Ашера иногда. Эта улыбка говорила, что он любит меня, и яулыбнулась в ответ, почувствовала, как смягчается у меня лицо, как уходитзлость. Мне стало лучше, я уже не распространяла эту злость на всех.

– Мы с ma petite долго вместе выковывали ту любовь,которую ты получил хитростью. – Он повернулся и посмотрел на Огги. –Я был твоим другом, но ты использовал свое искусство, чтобы заставить меняпочувствовать к тебе то, чего ты не заслужил. Но я, как и ma petite, умею любитьи не быть пленником любви. Нашу любовь ты можешь завоевать или украсть, ноистинные отношения с нами тебе не украсть – это придется завоевывать.

Он повернулся, подобрал длинные ноги на диван, руку закинулна спинку дивана, чуть не касаясь обнаженного плеча Огги, положил голову навытянутую руку, распустив черные кудри по белизне дивана. Лицо его мне не быловидно, но выражение его я знала. Чарующее, соблазнительное выражение,дразнящее, оно бывало у Жан-Клода, когда он не ожидал, чтобы что-нибудьпроизошло – просто хотел тебе напомнить, насколько он великолепен. Такое лицо унего бывало либо когда он злился, либо когда я. Такое лицо он делал, чтобызакончить ссору – или начать.

Огги смотрел на него, и на лице его было страдание. Он виделЖан-Клода, понимал потенциал этого тела и знал, что получить его однажды – ещене значит, что ты получишь его снова. Жан-Клод играл жестко, создаваяположение, которое может дать ему преимущество. По выражению лица Огги быловидно, насколько велико сейчас преимущество Жан-Клода.

Если это была любовь, истинная любовь, разве не тяжелодолжно было быть мне видеть страдающее от желания и сомнения лицо Огги? Может,и должно было, но не было. Наоборот, я была довольна – мелочная, мстительнаярадость, которая всегда обещает по-настоящему плохие отношения. Есть разныевиды любви, я это давно узнала – не больше любви и не меньше, а просто разные.Может быть, то, что умел вызвать в тебе Огги, не было все-таки истиннойлюбовью. Может быть, это была любовь, которая приходит быстро, а уходит медленно,но пока она есть – это только ссоры, страдания, испещренные моментами отличногосекса, и так до тех пор, пока у кого-нибудь не хватит решимости покончить с нейи уйти.

Огги повернулся страдающим лицом ко мне:

– Вы отвергаете меня оба, – сказал он с неподдельнымизумлением и посмотрел на Жан-Клода. – Я понимаю Жан-Клода, он маневрируетради власти, хотя моя гордость уязвлена. Наверное, не так хорошо действую я надругих мужчин, как сам думал.

Жан-Клод ответил, все так же склонив голову на руку.

– Если я сейчас пощажу твое самолюбие, то могу потерятьнабранное преимущество.

Огги кивнул:

– Это я понимаю. – И снова посмотрел на меня: – Ноее я не понимаю. Я знаю, что с женщинами обращаться умею. Черт побери, явосхитительный любовник.