пистолете опустел, а вместе с этим, словно, снежинки в майский погожий день, таяла его надежда.

Прогремел одиночный выстрел, пулей разорвав дельтовидную мышцу на левом плече, что заставило Громова всхлипнуть со сжатыми зубами и сморщиться от боли. Он лежал на кафеле фойе на правом боку, понимая, что на этот раз удача решила отпустить его, устав раз за разом делать ему одолжения.

Из-за угла вышел мужской силуэт, держа в правой руке рукоять пистолета-пулемёта, висевшего на одноточечном ружейном ремне через плечо поверх тонкого чёрного анорака.

Отдалённые звуки паники в библиотеке шумели в голове, подобно жужжанию шмеля, летающего над цветочной клумбой в поисках нектара. Умирать, конечно же, не хотелось, но и жить среди всего этого дерьма тоже было не очень радужной перспективой.

Михаил Иванович молча смотрел на чёрные кожаные кроссовки киллера, направившего ствол пистолета-пулемёта в район его головы.

«Ну, вот и всё!» — поймал себя на мысли Громов. Он по-разному представлял свою смерть, но настолько глупой — никогда!

В следующее мгновение прозвучали два быстрых последовательных выстрела и, звон упавших на кафель гильз ударил по слуху Михаила Ивановича.

Тело киллера свалилось на колени и отшатнулось в сторону, стукнувшись, прошитой пулями головой о кафель.

— Товарищ полковник! Как вы? — подбежав к Громову и нависнув над его головой, произнёс Решетов.

— Твою мать… Ты то откуда здесь? — морщась от боли в левом плече, протяжно говорил Михаил Иванович.

— Стреляли! — вытащив из кармана ветровки шприц-тюбик с анальгетиком и сделав инъекцию Громову в левое бедро, ответил Сергей. — Надо валить отсюда, товарищ полковник, а то в следующий раз едва ли кто придёт, кроме косматого паромщика в лохмотьях!

Решетов поднял Михаила Ивановича и, осмотревшись по сторонам, держа в правой руке «Glock 19», повёл его к запасному выходу.

Кровь пропитала разорванную ткань пиджака Громова. Его голова раскалывалась на части от боли, но он продолжал следовать за Сергеем, держа в правой руке пустой, застывший на затворный задержке «Walther».

Звук сирен пребывающих экипажей Росгвардии и свет проблесковых маячков наполнял вечернюю Воздвиженку и Моховую улицы. Близился закат, но поздне-вечернего покоя ждать в этот день в столице уже не приходилось.

Сергей вывел раненного Михаила Ивановича из библиотеки, стараясь не привлекать лишнего внимания к своим персонам, и довёл до церкви Николая Чудотворца, где он припарковал свой внедорожник.

Решетов посадил Громова в салоне назад и, захлопнув дверцу, сел на водительское сиденье. Он запустил двигатель, понимая, что нужно успеть свалить отсюда, пока полностью не перекрыли всё возможное движение.

Сергей ударил по газам, резко вывернул руль, чтобы развернуться в ограниченных условиях переулка, и выровняв колёса, стал набирать скорость, чтобы снова уйти на поворот.

Внедорожник «Хонда» летел по Новому Арбату стремясь, как можно быстрее покинуть центр города. Решетов чуть сбросил скорость, но агрессивный характер вождения не сменил. По его шее текли капли пота, впитываясь в воротник футболки поло, находившейся под ветровкой, а руки сжимали рулевое колесо.

— Сергей…

— Да, товарищ полковник! Как вы? — стараясь не отрываться от дороги, произнёс Решетов.

— Сейчас это не так важно, — морщась от жжения в разорванной пулей мышце и сжимая зубы от притуплённой головной боли, медленно говорил Михаил Иванович. — Гони на юго-запад на проспект Вернадского…

— Вас нужно срочно перевязать и остановить кровотечение!

— Не отрывайся от дороги и достань мне аптечку, — перекинув ремень сумки через голову правой рукой, сказал Громов и положил сумку с ноутбуком к пистолету на заднем сиденье. Он потянулся в боковой карман пиджака за смартфоном, понимая, что от него нужно было срочно избавиться.

— Аптечка, Михаил Иванович! — вытащив из-под переднего сиденья пластиковый кейс с «патчем» в виде красного креста, произнёс Сергей и, передав аптечку, вернул правую руку обратно на рулевое колесо.

Громов с трудом вытащил из слота смартфона карту памяти и «симку», положил указательный палец на переключатель электро-подъёмника дверного стекла и запустил моторчик. Стекло опустилось, обдав направленным потоком воздуха мокрое от пота лицо Михаила Ивановича, и он выбросил смартфон на дорожный асфальт.

Решетов съехал с Кутузовского проспекта, который точно не подходил для маршрута на юго-запад в условиях «высокой эффективности» плана «Перехват», а Громов в это время срезал выкидным ножом левый рукав пиджака и сорочки, чтобы наложить гемостатический порошок. Склонность крови к быстрой свёртываемости часто спасало Михаилу Ивановичу жизнь! Это было ещё в те времена, когда жгут Эсмарха, считался «вершиной эволюции», но для его успешного использования необходима была выдержка, чтобы не поддаться панике и в условиях стресса с особенностью погодных условий, не порвать его!

Громов забил рану гемостатическим порошком, вколол шприц-тюбик местного обезболивающего чуть ниже раны и сделал инъекцию антибиотика. Он откинул голову на подголовник сиденья, понимая, что можно немного расслабиться и перевести дух.

Сергей ушёл на поворот и, добавив скорости, продолжил гнать внедорожник на юго-запад Москвы…

Глава 21

Рим. Центр города

Поздний вечер готовился вступить в свои права, окутав темнотой «Вечный город», где в это время наступала атмосфера загадочности, когда древние камни Форума готовы поделиться своими тайнами. В их величественности и усталости, казалось, хранился сам смысл бытия. Философы и мудрецы любили говорить: «Мир, как и жизнь, подобна дереву. Чтобы идти дальше по дороге времени нужно обрубить сухие сучья, дав шанс старому дереву обновиться свежей порослью. Только в этом случае оно не засохнет, приблизив неминуемый конец, а начнёт возрождаться». Спорить, искать несоответствия или просто слепо верить — дело каждого человека в отдельности, руководствующегося в итоге лишь своим мировоззрением.

Сны, потерянная действительность, исковерканные и искажённые падшими ангелами несбыточные мечты. Полночный бред, страх перед неминуемым одиночеством и вновь воспоминания.

Говард спал. Вой сирены, открытая рампа, уверенный первый шаг в пустоту и сводящая скулы нервозность перед неизвестностью. Время беспощадно, как для живых, так и для мертвых! Так было и будет всегда! Забывается всё, только всему своё время. Никому не нужны истинные герои прошлых времён, чьи имена навсегда останутся лежать в закрытых архивах под грифом «совершенно секретно». Льюис принадлежал к этой «элитной» категории, но героем себя не считал, а причислял себя к сдержанным скептикам.

Его глаза открылись, а чуткий сон больше похожий на бред, улетел в опущенное стекло водительской дверцы из салона внедорожника. Он сделал глоток минеральной воды из пластиковой бутылки, вытащив её из подстаканника у подлокотника, и закурил сигарету.

«Фольксваген» стоял в тёмном проулке среди каменных стен, где Говард провёл последний час, ожидая, когда полностью стемнеет.

Сигарета тлела в темноте салона автомобиля, а дым