— Должен кое-что у тебя спросить, Илли.

— Слушаю.

— Ты без кольца потому, что не хочешь, чтобы твоя матьувидела его и взорвалась… тут я тебя очень хорошо понимаю… или потому, что увас с Карсоном…

— Я вернула ему кольцо, — ровным, бесстрастным голосомответила она. Потом засмеялась, и у меня как гора с плеч упала. — Но я отослалаего через «Ю-пи-эс» и застраховала.

— Значит… всё кончено?

— Ну… никогда не говори никогда. — Она побултыхала ногами вводе. — Карсон не хочет разрыва, так он говорит. Я тоже не уверена, что хочу.По крайней мере не увидевшись с ним. Телефон и электронная почта для такогоразговора не годятся. Плюс я хочу увидеть, тянет ли меня к нему, и если да, токак сильно. — Она искоса взглянула на меня, с лёгкой озабоченностью.

— Тебе это не кажется непристойным?

— Нет, милая.

— Могу я задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Сколько вторых шансов ты давал маме? Я улыбнулся.

— За годы нашей семейной жизни? Пару сотен.

— А она тебе?

— Примерно столько же.

— Ты когда-нибудь… — Она запнулась. — Я не могу этоспрашивать.

Я смотрел на бассейн, чувствуя, что мои щёки заливаетрумянец стеснительности, столь характерной представителям среднего класса.

— Раз уж мы ведём эту дискуссию в шесть утра, когда здесьнет даже обслуги, и поскольку я вроде бы знаю, какая у тебя проблема с КарсономДжонсом, ты можешь спросить. Ответ — нет. Ни разу. Но, если уж быть предельночестным, должен сказать, что причина тому — стечение обстоятельств, а нетвердокаменная праведность. Случалось, что я подходил к этому очень близко,однажды избежал этого лишь благодаря удаче, судьбе или вмешательствупровидения. Я не думаю, что наша семейная жизнь оборвалась бы, если бы… этотинцидент произошёл — ведь партнёру можно нанести и более жестокий удар, но незря это называют изменой. Один промах можно оправдать правом человека наошибку. Два промаха можно списать на человеческую слабость. Больше… — Я пожал плечами.

— Он говорит, что это случилось только раз. — Голос Илзестих до шёпота, ноги уже едва двигались в воде. — Он сказал, что она приставалак нему. И в конце концов… ты понимаешь.

Конечно. Такое случается сплошь и рядом. По крайней мере вкнигах и фильмах. Может, иногда и в реальной жизни. Пусть это и звучит каксамоутешительная ложь, но всякое бывает.

— Девушка, с которой он поёт? Илзе кивнула.

— Бриджит Андрейссон.

— У неё же плохо пахло изо рта. Кислая улыбка.

— Илзе, помнится, не так давно ты говорила мне, что ондолжен сделать выбор.

Долгая пауза.

— Это так сложно, — наконец услышал я.

Конечно, сложно. Спросите любого пьяницу в баре, которогожена выгнала из дома. Я молчал.

— Он сказал ей, что больше не хочет её видеть. И дуэтабольше не будет. Я это точно знаю, потому что просматривала последние рецензиив Интернете. — Илзе чуть покраснела, хотя я совершенно её не винил. Я и сам бызаглянул в Интернет. — Когда мистер Фредерик, директор турне, пригрозилотравить его домой, Карсон сказал, пусть отправляет, если хочет, но он большене будет петь с этой набожной блондинистой сукой.

— Так и сказал?

Илзе ослепительно улыбнулась.

— Папуля, он же баптист. Я перевожу. В любом случае Карсонстоял на своём, и мистер Фредерик сдался. Для меня это очко в его пользу.

«Да, — подумал я, — но он всё равно изменщик, которыйназывает себя Смайликом». Я взял Илзе за руку.

— И каков твой следующий шаг?

Она вздохнула. Пусть с этим конским хвостиком выглядела онана одиннадцать лет, вздох разом её состарил до сорока.

— Не знаю. Понятия не имею.

— Тогда позволь мне дать тебе совет. Разрешаешь?

— Хорошо.

— Какое-то время держись от него подальше. — Едва мои словасорвались с губ, я вдруг понял, что именно этого хочу всем сердцем. Но нетолько этого. Когда я думал о картинах «Девочка и корабль» (особенно о девочкев вёсельной лодке), мне хотелось сказать Илзе: «Не разговаривай с незнакомцами,не включай фен при наполненной ванне, бегай трусцой только по дорожке натерритории кампуса. Никогда не пересекай Роджер-Уильямс-парк в сумерках».

Она вопросительно смотрела на меня, и мне удалось собратьсяс мыслями, не отвлечься от главного.

— Сразу возвращайся в колледж…

— Я хотела поговорить об этом…

Я кивнул, но сжал её руку. Показывая, что ещё не всё сказал.

— Закончи семестр. Получи оценки. Позволь Карсону закончитьтурне. Попытайся объективно оценить ситуацию и лишь потом встречайся с ним…понимаешь, что я говорю?

— Да… — Она понимала, но по голосу не чувствовалось, что яеё убедил.

— Когда вы встретитесь, пусть это будет нейтральнаятерритория. Я не хочу тебя смущать, но мы по-прежнему вдвоём, рядом никого нет,поэтому я тебе это скажу. Постель нейтральной территорией не является.

Она смотрела на погружённые в воду ступни. Я протянул руку.Повернул её лицом к себе.

— Когда есть нерешённые проблемы, постель — поле боя. Я нестал бы даже обедать с человеком, не уяснив для себя, в каких мы отношениях.Встретьтесь… ну, не знаю… в Бостоне. Посидите на скамейке в парке и всёобговорите. Постарайся всё прояснить для себя и убедись, что у него тоже неосталось вопросов. Потом пообедайте. Сходите на игру «Ред соке». Или прыгните впостель, если ты сочтёшь это правильным. Я не хочу думать о твоей половойжизни, но это не значит, что, по моему разумению, ты не должна её иметь.

Она рассмеялась, и мне сразу полегчало. На смех подошёлполусонный официант, спросил, не хотим ли мы кофе. Мы хотели. Когда он отбыл,Илзе вновь повернулась ко мне.

— Хорошо, папуля. Твоя позиция мне понятна. Я всё равнособиралась сказать, что во второй половине дня возвращаюсь в колледж. В конценедели у меня зачёт по антропологии, и мы организовали небольшую учебнуюгруппу. Называется «Клуб выживших». — Она озабоченно всмотрелась в меня. — Этоничего? Я знаю, ты рассчитывал на пару дней, но теперь, после случившегося ствоей хорошей знакомой…

— Не волнуйся, милая. Всё нормально. — Я чмокнул её в кончикноса, надеясь, что с такой близи она не увидит как я доволен: и тем, что онапобывала на выставке, и тем, что часть этого утра мы провели вместе, но большевсего меня радовал тот факт, что до захода солнца она будет в тысяче миль ксеверу от Дьюма-Ки. При условии, что сможет купить билет на самолёт. — А какнасчёт Карсона?