Минуту я поразмыслил – возможно ли не обращать внимания напроисходящее? Отстраниться и рассматривать их как чужеродные организмы, простокак пищу? Меня вырвали из их мира самым жестоким образом! Где же былая горечь,прежнее объяснение бесконечной жестокости? Почему внимание всегда уделялосьтаким мелочам? Не то чтобы жизнь – это мелочь. О нет, никогда, ни одна жизнь!Вот в чем все дело. Почему я, кто убивал с таким самозабвением, долженшарахаться от перспективы увидеть, как обращаются в ничто их бесценныетрадиции?

Почему же у меня комок в горле? Почему я плачу в душе, какбудто умирает что-то внутри меня?

Возможно, какому-то другому дьяволу это понравилось бы;какой-то извращенный, лишенный совести бессмертный хмыкнул бы над ее видениями,но надел бы платье бога с той же легкостью, с которой я ступил в благоуханнуюванну.

Но ничто не сможет даровать мне такую свободу, ничто. Ееразрешения ничего не значат; ее сила – лишь конечная степень способностей,которыми владеет каждый из нас. А эти способности никогда не облегчали намборьбу; они превращали ее в агонию вне зависимости от того, как часто мы выигрывалиили проигрывали.

Невозможно подчинить весь век одной воле; этот план где-тозайдет в тупик, и, сохраняя спокойствие, я смогу найти ключ.

Но ведь и смертные причиняли другим великие страдания; ордыварваров наносили ущерб целым континентам, разрушая все на своем пути. Можетбыть, у ее иллюзий о завоеваниях и господстве – чисто человеческие корни? Какаяразница – в ее распоряжении отнюдь не человеческие средства для воплощения этихиллюзий в жизнь!

Если не перестать размышлять над поисками решения, я опятьбуду плакать и причиню этим бедным нежным созданиям еще больший вред.

Когда я поднес руки к лицу, они не отпрянули, но продолжалирасчесывать мои волосы. По спине пробежал холодок, и тихое биение крови в ихвенах вдруг стало оглушительным.

Я сказал им, что хочу побыть один. Я больше не могсопротивляться искушению. Могу поклясться, они поняли, чего я хочу! Поняли исмирились. Темная соленая плоть – и так близко! Слишком сильное искушение. Такили иначе, но они моментально подчинились, хотя и казались немного испуганными.Они молча покинули комнату, пятясь к выходу, как будто считали неприличнымповернуться ко мне спиной.

Я посмотрел на циферблат и вдруг подумал, как смешно мненосить часы, показывающие время. Меня охватила внезапная злость, и часы тут жеразлетелись на кусочки. Стекло дрогнуло, из лопнувшего серебряного корпусавывалились детали. Ремешок порвался, часы упали на пол, и серебристые колесикиисчезли в ворсе ковра.

– О Господи! – прошептал я. Хотя… а почему бы инет? Если я могу разорвать артерию или сердце… Однако суть состоит внеобходимости контролировать свою силу, направлять ее, не позволять ейвырваться на свободу.

Я огляделся и наугад выбрал небольшое зеркало в серебрянойрамке, стоявшее на туалетном столике. «Разбейся!» – приказал ему я, и оноразорвалось на множество сверкающих частичек. В тишине я слышал, как осколкибьются о стену и столик.

Так, это полезно, в сто тысяч раз полезнее, черт возьми, чемубивать людей. Я пристально посмотрел на телефон, стоявший на краю столика. Ясосредоточился, накопил силу, сознательно подавил ее и направил на то, чтобымедленно подвинуть телефон по стеклянной панели, покрывавшей мрамор. Отлично!Все в порядке. Бутылочки задрожали и свалились, когда в них врезался телефон. Яостановил их; но я не могу удерживать их вечно, не могу вернуть их обратно. Данет, оказывается, могу! Я представил руку, ставящую их на место. Конечно, силане подчинялась образу в буквальном смысле; но я использовал его для организациисилы. Я расставил все бутылочки по местам. Я поднял ту, которая упала, и тожевернул на место.

Слегка дрожа, я присел на кровать, чтобы все обдумать, номеня снедало любопытство. Самое важное – осознать: все это относится к разрядуфизических явлений, все дело в энергии. Не больше чем усиление моих прежнихспособностей. Например, еще в самом начале, через несколько недель после того,как меня создал Магнус, я однажды смог сдвинуть с места другого – моеголюбимого Ники, с которым мы поссорились; он перелетел через комнату, как будтоя ударил его невидимым кулаком. Тогда я очень разозлился, но позже мне никогдане удавалось повторить этот трюк. Но способность осталась прежней; то же самоереальное, поддающееся измерению качество.

– Ты не бог, – вслух сам себе сказал я. Но такаяневероятная сила, новое измерение, как емко выражаются в этом веке… Хм-м-м…

Посмотрев в потолок, я решил, что хочу медленно подняться идотронуться до него, провести рукой по лепнине вокруг люстры. Легкий приступтошноты – и я осознал, что парю прямо под потолком. А рука – надо же, такоевпечатление, что она проходит через штукатурку. Спустившись чуть ниже, яосмотрел комнату сверху.

Господи, я проделал все это, оставив свое тело внизу! Я всееще сидел на кровати. Я видел сверху собственную макушку. Я – точнее, мое тело– не двигался и смотрел перед собой, словно погруженный в мечты. «Назад!» –мысленно скомандовал я – и, слава Богу, вернулся. С моим телом все было впорядке, и я, глядя в потолок, решил во всем разобраться.

Итак, я знал, как это бывает, Акаша сама рассказывала мне,что ее дух покидал ее тело. И смертные всегда утверждали, что умеют делатьтакие вещи. С древнейших времен сохранились описания таких невидимыхпутешествий.

У меня это почти получилось, когда я пытался заглянуть вхрам Азима. Но она остановила меня, потому что едва я покинул тело, как ононачало падать. И задолго до этого, пару раз… Но, откровенно говоря, я никогдане верил в рассказы смертных.

Теперь я понял, что это тоже в моей власти. Но ни в коемслучае не хотел, чтобы это происходило случайно. Я снова принял решениеподняться к потолку, но на сей раз вместе с телом, и это сразу же получилось! Ятронул штукатурку, но теперь моя рука через нее не прошла. Прекрасно.

Я спустился и решил попробовать первый трюк еще раз. Теперь– только дух. Новый приступ тошноты – и я, бросив взгляд на свое тело, прониксквозь крышу здания. Я летел над морем. Но все выглядело совсем по-другому;я не был уверен, что это настоящее небо или настоящее море. Скорее –туманное представление о том и о другом; мне это совсем не понравилось, никапли. Нет, благодарю покорно. Пора возвращаться! Или лучше поднять само тело?Я попробовал, но абсолютно ничего не получилось. В общем-то, меня это неудивило – происходящее не более чем галлюцинация. На самом деле я не покидалсвоего тела, и с этим придется смириться.

А Беби Дженкс – как насчет прекрасных картин, которые онаувидела, поднявшись в небо? Это были галлюцинации? Скорее всего, я об этомникогда не узнаю.

«Назад!»