– Ты думаешь, женщинам нужны мужчины? – спросилаона. Она подошла ближе, и свет почти неуловимо изменил ее лицо. – Ты этохочешь сказать? Если так, то мы пощадим немного больше мужчин и будем содержатьих, чтобы женщины могли смотреть на них, как смотрели на тебя, прикасаться кним так, как прикасались к тебе. Мы будем содержать их там, где женщины смогутполучить их, когда захотят, и уверяю тебя, что их не будут использовать так,как мужчины использовали женщин.

Я вздохнул. Спорить было бесполезно. Она была абсолютноправа – и совершенно заблуждалась.

– Ты несправедлив к себе, – сказала она. –Мне известны все твои аргументы. Веками я размышляла над ними, как и надмногими другими вопросами. Ты полагаешь, что я занимаюсь этим с ограниченностьючеловеческого существа. Это не так. Чтобы понять меня, ты должен мыслитькатегориями способностей, о которых ты раньше и помыслить не мог. Скорее тыпостигнешь загадку распада атомов или черных дыр в космосе.

– Наверняка можно обойтись без смерти. Должен бытьспособ, который восторжествует над смертью.

– А вот это, прекрасный мой, действительнопротивоестественно. Даже я не могу навсегда отменить смерть. – Оназамолчала: то ли внезапно отвлеклась, то ли ее глубоко расстроили произнесенныеею только что слова. – Отменить смерть, – прошептала она. Казалось, вее мысли вторглась какая-то личная печаль. – Отменить смерть… –повторила она. Она ускользала от меня. Она закрыла глаза и поднесла пальцы квискам.

Она опять прислушивалась к голосам, впускала их в себя. Илипросто не могла их остановить? Потом произнесла что-то на древнем языке,которого я не понял. Меня потрясла ее внезапная взволнованность и то, чтоголоса словно отрезали ее от меня. А чуть позже она обвела взглядом комнату,остановила его на мне, и глаза ее прояснились.

Я лишился дара речи, меня охватила грусть. Какими мелкимивсегда были мои представления о власти! Расправиться с горсткой врагов, статьнеким образом замеченным и любимым смертными; найти свое место в драме,бесконечно более значительной, чем я сам, в драме, изучение которой заняло бытысячу лет у одного отдельно взятого существа. А мы неожиданно оказались вневремени, вне справедливости, мы были в состоянии разрушить целые системымировоззрений. Или это просто иллюзия? Сколько людей стремились к такой власти– в том или ином виде?

– Они не были бессмертны, любовь моя. – Ее словапрозвучали почти как мольба.

– Но мы бессмертны по чистой случайности, –возразил я. – Мы не должны были появиться на свет.

– Не смей так говорить!

– Ничего не могу с собой поделать.

– Это больше не имеет значения. Тебе не удается понять,насколько все это не важно. Я не привожу тебе возвышенных причин для моихпоступков, потому что мои аргументы просты и практичны. То, как мы появились насвет, не имеет отношения к делу. Важно то, что мы выжили. Как ты не видишь? Вотв чем состоит истинная красота, красота, из которой родится все прекрасное насвете, – в том, что мы выжили.

В полном отчаянии я мог лишь покачать головой. Я представилсебе музей, только что сожженный крестьянами. Почерневшие статуи на полу. Менязахлестнуло ужасающее чувство потери.

– История никому не нужна. Искусство никому не нужно.Эти вещи подразумевают бесконечность, которой в реальности не существует. Ониутоляют нашу потребность в создании образца, нашу потребность видеть во всемсмысл. Но в конце концов они нас подводят. Мы сами должны придавать смысл тому,что необходимо.

Я повернулся к ней спиной. Мне не хотелось оказаться вопьяняющей власти ее решимости, ее красоты, блеска ее угольно-черных глаз. Ееруки легли мне на плечи, а губы коснулись шеи.

– Когда пройдут годы, когда мой сад будет в течениедолгого времени расцветать летом и засыпать зимой, когда былые волны насилия ивойн останутся лишь воспоминанием и женщины будут смотреть старые фильмы,недоумевая, как такое могло произойти, когда каждый живущий на земле перейметженские обычаи таким же естественным образом, каким сейчас перенимаетсяагрессия, – вот тогда, возможно, мужчины смогут вернуться. Постепенно ихбудет становиться все больше и больше. Дети будут расти в атмосфере, непозволяющей даже и помыслить об изнасиловании или представить себе войну. Итогда… тогда… пусть будут мужчины. Мир будет к ним готов.

– Так не получится. Не получится.

– Почему ты так считаешь? Обратимся к природе – ведь обэтом ты просил минуту назад. Выйди в буйный сад, окружающий эту виллу,присмотрись к пчелам в ульях и к муравьям, занятым бесконечной работой. Этомиллионы особей женского пола, мой принц. Каждая особь мужского пола являетсялишь отклонением от нормы и служит производителем. Задолго до меня они пришли кмудрому выводу о необходимости ограничения численности особей мужского пола.

А сейчас мы живем в эпоху, когда мужчины совершенно ненужны. Скажи, мой принц, какова сейчас первостепенная функция мужчин, если незащищать женщин от других мужчин?

– Зачем же я тебе? – отчаянно воскликнул я, вновьповорачиваясь к ней лицом. – Почему ты избрала меня своим консортом? РадиБога, почему ты не убьешь меня вместе с остальными мужчинами? Выбери другогобессмертного, какого-нибудь древнейшего, который жаждет подобной власти! Долженбыть такой. Я не хочу править миром! Не хочу ничем править! И никогда не хотел.

Выражение ее лица чуть-чуть изменилось. В нем появиласьлегкая, мимолетная грусть, сделавшая ее темные глаза еще более глубокими. Губыдрогнули, как будто она хотела что-то сказать, но не могла. И все же онаответила:

– Лестат, если бы весь мир был уничтожен, я бы неуничтожила тебя. По причинам, которых я и сама не понимаю, твоя ограниченностьсияет так же ярко, как и твои достоинства. Но более вероятно, что я люблю тебя,потому что ты сочетаешь в себе недостатки всех мужчин. Агрессивный, полныйненависти и безрассудства, ты без конца находишь красноречивое оправданиенасилию, ты – суть мужественности; и в такой чистоте есть нечтовосхитительное. Но только потому, что ее можно контролировать.

– И контролировать меня будешь ты.

– Да, дорогой мой. Я рождена для этого. Вот почему яздесь. Пока что мир горит мужским огнем – это пожар. Но когда все встанет насвои места, твой огонь засияет еще ярче – как факел.

– Акаша, ты только подтверждаешь мои слова! Разве ты несчитаешь, что в душах своих женщины стремятся к этому самому пламени? Господи,неужели ты готова вмешаться даже в предначертание звезд?