Месяц снова скрылся, и в лесу сразу сталозначительно темнее. Марк повернулся к ней спиной и направился к тому месту, гдеони только что прятались. Она машинально пошла следом, и это вывело ее из себя,потому что в данный момент она полностью зависела от одиннадцатилетнегомальчишки. Но она все равно двигалась за ним по невидимому ей пути через лес ктем кустарникам, где они недавно сидели. Гараж едва было видно.

Кровь уже более или менее нормальноциркулировала в ее ногах, хотя некоторая скованность и осталась. Спина болеланестерпимо. Проведя рукой по лбу, она почувствовала шишки от комариных укусов.На тыльной стороне левой ладони виднелась кровавая царапина. Ободрала,наверное, о какую-нибудь колючку. Если ей удастся вернуться в Мемфис, покляласьона себе, она запишется в оздоровительный клуб и приведет себя в норму. Ейнадоело хватать воздух открытым ртом и чувствовать, как все болит.

Марк опустился на колено, сунул еще однутравинку в рот и принялся наблюдать за гаражом.

* * *

Они молча прождали почти час. Когда Реджипоняла, что сейчас бросит его и побежит, куда глаза глядят, она выпалила:

– Все, Марк, я ухожу. Делай, что хочешь,потому что я ухожу сию минуту. – Но не двинулась с места.

Они сидели согнувшись. Он показал пальцем нагараж, как будто она не знала, где он находится.

– Я туда сползаю, ладно? С фонариком, ипосмотрю на труп или могилу, или что они там рыли, ладно?

– Нет.

– Да это и секунды не займет, правда. Если мнеповезет, я тут же вернусь.

– Я пойду с тобой, – заявила она.

– Нет, я хочу, чтобы вы остались здесь. Ябоюсь, что эти ребята тоже наблюдают откуда-нибудь из-за деревьев. Если онипойдут за мной, начинайте кричать и бегите во весь дух.

– Нет. Ничего не выйдет, миленький ты мой.Если ты хочешь смотреть, то я тоже хочу, и не вздумай спорить. Будет так, как ясказала.

Он заглянул ей в глаза, находившиеся всего вчетырех или пяти дюймах от него, и решил не спорить. Она качала головой, губысжаты в упрямую линию. Она забавно выглядела в этой кепочке.

– Тогда идите за мной, Реджи. Пригнитесьпониже и прислушивайтесь. Не забывайте прислушиваться.

– Ладно, ладно. Я вовсе не так уж беспомощна.Честно говоря, я уже здорово научилась ползать.

Они ползком выбрались из кустов, двемолчаливые тени в темноте. Трава была влажной и холодной. Калитка, открытая ещепоспешно ретировавшимися осквернителями могил, слегка скрипнула, когда Реджитолкнула ее ногой. Марк гневно взглянул на нее. Они остановились под первымдеревом, потом передвинулись ко второму. Кругом ни звука. Было два часа ночи,все спали. Марк, однако, волновался по поводу соседа с ружьем. Он сомневался,чтобы тот крепко заснул, зная, что вместо стекла у него тонкий пластик. Он могпредставить себе, как старый джентльмен сидит на кухне и следит за террасой,ожидая, что хрустнет ветка, чтобы снова начать палить. Они остановились уследующего дерева, затем прокрались к куче мусора.

Быстро дыша, Реджи несколько раз кивнула.Пригнувшись, они быстро добежали до слегка приоткрытой двери гаража. Марк сунулголову внутрь. Он зажег фонарик и опустил его лучом вниз. Реджи вошла за ним.

Запах стоял такой, что дышать было трудно. Какбудто какое-то дохлое животное гнило на солнце. Реджи машинально прикрылаладонью нос и рот, затем задержала дыхание.

Единственное пустое место в помещении было вцентре, где когда-то стояла лодка. Они нагнулись над бетонным прямоугольником.

– Меня сейчас стошнит, – сказала Реджи, почтине открывая рта. Бандиты копали с центра и двигались в противоположныхнаправлениях. Маленькая траншея уже достигла колен и на поверхность проступилчерный полиэтиленовый мешок.

Но Марку все было мало. Он взял брошенноезубило и зацепил за черный пластик.

– Не смей, – громко прошептала Реджи, пятясьназад. Но все равно не отрывала глаз от мешка.

Он разорвал полиэтилен зубилом, светя себефонариком. Затем рукой отвел пленку в сторону и в ужасе выпрямился. Но тут жевновь направил луч прямо в разлагающееся лицо сенатора Бойда Бойетта.

Реджи сделала еще шаг назад и упала на грудумешков с пустыми банками. В полной тишине грохот показался оглушительным. Оназавозилась, пытаясь подняться, но это привело к еще большему шуму. Марк схватилее за руку и подтащил к лодке.

– Извини, – прошептала она, стоя в двух футахот трупа и начисто забыв о нем.

– Шшш, – отозвался Марк, вставая на ящик ивыглядывая в окно. У соседей зажегся свет. – Пошли, – бросил он. – Пригнитесь.

Они выскользнули за дверь, и Марк закрыл ее.Где-то по соседству хлопнула дверь. Они быстро поползли мимо кучи хлама, мимодеревьев, через калитку. Реджи не отставала. Достигнув кустов, они встали наноги и, низко пригнувшись, помчались изо всех сил, пока не нашли тропинку. Марквключил фонарик. Они не замедляли хода, пока не добрались до русла ручья.Только нырнув в заросли, он выключил фонарик.

– В чем дело? – спросила Реджи в панике,задыхаясь, точно зная, что ей меньше всего хотелось бы задерживаться.

– Вы его лицо видели? – спросил Марк, стрепетом вспоминая, что они только что сделали.

– Разумеется, я видела его лицо. А теперь пошли.

– Я хочу еще раз взглянуть.

Она едва не закатила ему пощечину. Затемвстала и пошла вдоль ручья.

Марк бежал рядом с фонариком.

– Я просто пошутил. – Она остановилась иуставилась на него. Мальчик взял ее за руку и помог спуститься на дно бывшегоручья.

* * *

Они добрались до шоссе и двинулись в сторонумотеля. Машин было мало, хотя и несколько больше, чем можно встретить в другихгородах в половине третьего утра в воскресенье. С той минуты, как они вскочилив машину в Западном парке и уехали, никто не произнес ни слова. Но молчание имне было в тягость.