который удерживали с 18 января. 4 июня пал Рим, и 5-я армия выдавила беспорядочно отступающих немцев за Тибр. На адриатическом побережье наступление проходило медленнее, но 10 июня 8-я армия, продвинувшись на 15 километров, взяла Пескару, что стало, пожалуй, первым признаком поражения немцев и на этом участке фронта. Гораздо более существенные события разворачивались в это время в Нормандии, но, занятые своими задачами, мы едва заметили открытие Второго фронта.

Чем раньше бы мы оказались в оперативном районе, тем больший урон могли бы нанести противнику, ведь отступающая армия была нашей естественной целью, и тем более важно было успеть произвести высадку до того, как этот берег займут наши наступающие войска.

12 июня я отправил передовую группу к месту высадки. Они вышли на минном заградителе, с которого в полночь высадились на берег на километр южнее нашего пляжа. Боб Юнни с Джино Мифсудом, итальянским антифашистом, служившим с нами больше года, и местным партизанским командиром по кличке Квинто, которого я встречал в штабе команды «A», сошли на берег и двинулись вглубь материка. Я хотел, чтобы Юнни связался с партизанами и узнал, что творится на территории от побережья до Чинголи. А через три дня, если только положение, на его взгляд, не сложится так, что любая попытка высадки обернется катастрофой, он должен был с пляжа подать сигнал десантному кораблю, который к тому времени доставит меня и людей в условное место. Если из-за погоды или по иной причине мы не прибудем в точку высадки 15‐го числа в 23:00 или если мы не увидим сигнал Юнни, то повторим попытку 16‐го и 17‐го. Квинто должен был связать Боба с партизанами, а Джино в гражданской одежде и с поддельными документами предстояло объехать всю округу на велосипеде и проверить полученную от них информацию – ее достоверность вызывала у меня сомнения. Вместе с Юнни высадился сержант Портер из патруля «P», чтобы осмотреть пляж и пути отхода. Той же ночью он вернулся на минзаге, чтобы по радио доложить мне результаты своих наблюдений. Два морских офицера изучили подходы к пляжу со стороны моря. Все вместе они на следующую ночь вернулись в порт, из которого отплывали. Оттуда Портер на джипе приехал ко мне. Он начертил план пляжа: после ста метров твердого песка начиналась проселочная дорога, которая, нырнув под железнодорожный мост, еще через шестьсот метров соединялась с асфальтовым шоссе, пролегавшим вдоль берега. Портер не обнаружил ни минных полей, ни каких-либо препятствий для транспорта. На пляже он провел примерно час, и за это время по дороге проехало не больше пяти-шести немецких машин.

Морские офицеры дополнительно промерили глубину и сообщили, что все в порядке. Они отметили надежные ориентиры на берегу так, чтобы и дурак мог к нему безопасно подойти.

Эти первые успехи я воспринял как хороший знак. Конечно, я предвидел ряд возможных проблем и старался проработать варианты их решения, но в целом дела вроде бы складывались в нашу пользу. Если Боб Юнни удачно высадится 12‐го, будут все шансы, что нам через три дня удастся совершить то же самое. Флоту я доверял всецело и не сомневался, что они сделают всё как надо. Перед военно-морскими силами я испытывал такое благоговение, что не решился бы предложить что-то поменять, даже если бы у меня и возникли какие-либо идеи.

Я собрал отряд, и 14 июня мы выехали в Манфредонию, небольшой порт к югу от полуострова Гаргано. С наступлением темноты мы спустились в бухту и задним ходом загнали двенадцать наших джипов по носовой аппарели в десантный корабль. Там помещалось четыре ряда по три машины, именно поэтому я и решил взять двенадцать джипов. Затем мы вновь вывели машины, чтобы каждый водитель запомнил свою очередь и направление движения и во время высадки не возникла путаница. Для репетиции сержант Портер разметил на берегу габариты пляжа и выход на проселок, как он их запомнил. С капралом Оуэном они направляли джипы и выстраивали их в нужном порядке. Мы повторили все еще раз, погрузились, и десантный корабль отчалил.

Экипаж его величества танко-десантного бота 589 под командованием лейтенанта Королевского военно-морского резерва Г. Дейла составлял одиннадцать человек. Мой отряд насчитывал тридцать бойцов всех званий: патруль «Блиц» на двух джипах включал меня, капрала Кэмерона, сержантов Бьютимена и Митчелла, радиста Маккаллоха; капитан Риквуд, сержант Сандерс (новозеландец), сержант Портер и восемь рядовых составляли патруль «R» на четырех джипах; лейтенант Рив-Уокер (южноафриканец) и шестеро из патруля «S» еще на трех машинах; наконец, еще три находились в ведении сержанта Кертиса с капралом Ричесом и пятью людьми из патруля «B», этот отряд после высадки должен был возглавить Боб Юнни. Больше народу в двенадцать джипов не влезло бы, взять на борт больше машин наше судно было не в состоянии, а второе флот нам не выделял – так что приходилось довольствоваться маленьким отрядом.

Кроме того, на борт поднялся отряд из четырех офицеров и шестидесяти девяти нижних чинов 9‐го батальона коммандос. Они вызвались охранять плацдарм во время нашей высадки. Я не думал, что их помощь понадобится, но решил не отказываться и дать им возможность поучаствовать в операции, поскольку бедняги уже больше восьми месяцев сидели без дела. После нашей высадки им предстояло вновь погрузиться на борт и вернуться на базу.

Таким образом, всего на судне было сто четырнадцать человек.

Оно представляло собой прямоугольную плоскодонную посудину без всякого вооружения с машинным отделением, миниатюрным мостиком, штурманской рубкой, совмещенной с кают-компанией, матросским кубриком на корме и откидной аппарелью в носу. Сопровождали нас еще два судна. Моторный рыболовный баркас выглядел как деревянный парусник с короткими толстыми мачтами и грязно-серой рубкой, но развивал приличную скорость, располагал современным навигационным оборудованием, которое, как мне сказали, вычисляло координаты независимо от сноса и течения, а в рубке еще и была установлена зенитка Bofors. Также с нами шел моторный катер, по виду – один в один крохотный эсминец.

Мои люди, довольные и воодушевленные, всю ночь лежали на палубе между джипами и шепотом переговаривались, пока судно шло по спокойному морю. Последние два месяца они только и делали, что осваивали новые навыки, потом еще неделю упорно готовились к предстоящей неизвестной экспедиции, в глубине души опасаясь, что место на борту может достаться более удачливому товарищу. В тот вечер впервые за долгое время у них не было ни занятий, ни поводов для тревоги до самого утра, когда я сообщу им, куда мы идем и какова наша цель. А пока они