пребывали в зазоре между той действительностью, которую оставили позади, и испытаниями, с которыми только предстояло столкнуться завтра. Несколько часов можно было спокойно помечтать о приключениях.

Я разделял их настроение, но, прежде чем погрузиться в блаженное безделье, хотел закончить одну небольшую работу. Днем раньше два самолета-разведчика из военно-воздушных сил пустыни провели фоторазведку над дорогами, которыми мы могли двигаться от точки высадки к нашему первому привалу в лесах у Чинголи, и эти снимки я получил прямо перед отправлением. Для последней и, пожалуй, избыточной проверки я устроился в штурманской рубке и принялся сверять мои карты с аэрофотосъемкой: вдруг где-то есть неточности? Занимаясь сопоставлением, я заметил, что один из мостов, по которому мы собирались проехать, судя по фотографии, разрушен. Нота беспокойства вторглась в мою уверенность. И тут же я увидел еще один мост, уже очевидно взорванный. Никаких воронок от бомб не наблюдалось, это не была работа нашей авиации, которая обещала не трогать нашу область высадки, пока мы ее не покинем (не считая прибрежного шоссе). Я решил, что это партизаны – и этой ночью они, возможно, устроят что-нибудь еще. Уверенность лопнула, как мыльный пузырь. Если мы, выдвинувшись с побережья примерно в полночь, не достигнем гор до рассвета, немцы обнаружат нас прежде, чем мы успеем скрыться, и тогда все далеко идущие планы обречены на провал. Нам предстояло пересечь три реки – если мосты уничтожены, их придется форсировать. В июне это не такая уж и сложная задача, но она потребует слишком много времени. Нечего и думать, чтобы успеть это проделать с двенадцатью джипами, ночью, да еще и в спешке.

Тогда я проложил два маршрута через мосты, которые, судя по фотоснимкам, пока оставались целы. Получилось, что ехать придется в два раза дольше – почти сто километров по сложнейшей местности. Я отметил новые маршруты синим и желтым цветами на двенадцати комплектах карт, а затем порвал фотографии и выбросил клочки за борт.

Больше поделать было нечего, поэтому я выкинул планы из головы и пошел на мостик, чтобы потолковать с нашим молодым чернобородым капитаном. Моряки наделены невозмутимостью, недоступной обычным людям: в компании Дейла последние остатки беспокойства покинули меня, и я с легким сердцем забыл о своих заботах до момента высадки.

На рассвете мы двигались вдоль адриатического побережья на северо-северо-запад, вдали от берега, при ясном небе и полном штиле.

После завтрака каждому патрулю по очереди я огласил инструкции:

– Сегодня в 23:00 мы должны причалить к берегу на километр южнее устья реки Тенны. С 22:00 до 01:00 на месте нас будет ждать Боб Юнни. Если условия будут подходящими для высадки, он будет все время периодически подавать сигнал красным фонарем – букву R: точка, тире, точка. Если не увидим сигнала, то уйдем в море и повторим попытки в две последующих ночи. Точка высадки находится в ста километрах за линией фронта. По последней имеющейся информации, немецких подразделений здесь мало, хотя по прибрежному шоссе идет интенсивное движение, могут стоять посты на дорогах и охрана на мостах. Боб Юнни предоставит последние данные, поскольку ситуация за последние дни могла измениться. В окрестностях действуют дружественные нам партизаны, о которых мы со временем узнаем больше. Нас они должны знать под кодовым обозначением Banda di Pappa. Правда, не уверен, что им об этом рассказали. Я намерен создать базу в горах, которая будет снабжаться с воздуха. Оттуда мы будем действовать, пока позволят условия. При необходимости будем перемещаться на новые базы, все время оставаясь в тылу врага. Как только мы пристанем к берегу, опустится аппарель, и на плацдарм первыми высадятся коммандос. Джипы не трогаются до моего приказа. Наш конечный пункт на сегодня – Чинголи. Мы должны добраться туда до рассвета, двигаясь по маршруту, отмеченному на карте желтым.

Дальше я перешел к техническим деталям высадки и особенностям передвижения:

– Вам всем нужно запомнить желтый маршрут так, чтобы следовать по нему, не сверяясь с картой, как на тренировках. Путь предстоит дальний, больше ста километров, сорок четыре перекрестка. Дорога проходит через четыре деревни, я набросал их схемы по аэрофотосъемке.

Еще я рассказал о мостах, из-за которых нам придется ехать в объезд:

– Если за то время, что прошло с момента съемки, взорвали и мост через Тенну, двинемся по синему маршруту, который вам тоже нужно запомнить. Размеченные карты вернете сегодня вечером, я их уничтожу.

Точку рандеву я назначил в лесу к северо-востоку от Чинголи и надеялся, что трудностей не возникнет, поскольку, как бы ловко мы ни спрятались от немцев, любой крестьянин будет знать, куда мы скрылись.

– Главное, что нужно держать в уме: к пяти утра мы должны быть далеко от последней крупной дороги южнее Чинголи, иначе все наши планы псу под хвост. Двигаться будем быстро. Все, кто свернет не туда, на следующее утро будут считаться ВВЧ. – (ВВЧ означало «возвращен в часть», то есть уволен из PPA – наше единственное наказание.) Если встретим сопротивление, будем пробиваться, и всех немцев, которые нам встретятся, придется убить. Это значит, что мы не берем пленных и добиваем раненых. Спасибо за внимание. Удачи нам всем. – Это был максимум эмоций, который я рискнул вложить в свою речь, что-то большее для моей аудитории выглядело бы нелепостью.

Маршрут для запоминания был сложным, но на тренировках мы заучивали и более заковыристые.

Затем я обсудил контроль периметра плацдарма с капитаном Лонгом из 9‐го батальона коммандос. С чертежом Портера в руках мы разметили посты часовых. Я попросил разрешения обратиться к его людям: обрисовал им общую картину, пояснил, чего мы от них ждем, и в более цветистой манере, чем принято в PPA, поблагодарил коммандос за помощь. Я оставался с ними, пока Лонг и его офицеры инструктировали своих подчиненных.

Остаток дня я провел в блаженном бездействии, хотя дважды возвращался в реальность, чтобы повторить наш маршрут. Мне предстояло вести весь отряд и не хотелось бы опозориться, хотя на самом деле я всецело полагался на Джока Кэмерона.

Перед закатом капитан взял курс на запад, и из моря поднялись итальянские горы. При выходе из порта капитаны трех наших судов решили, что, невзирая на постановление адмиралтейства не приближаться к берегу днем, им нужно увидеть землю до наступления темноты. Я с удовлетворением отметил, что на флоте, как и у нас, не особенно-то переживают по поводу неподчинения приказам.

В сумерках мы легли в дрейф. Рыболовный баркас остался с нами, а моторный катер, взревев двигателями, рванул к берегу. Через час по левому