– Дело в том, что погиб человек.

– Что? – переспросил Вадик.

– Я прошу сохранять спокойствие. Несчастный случай. Ксожалению… Вы должны пройти со мной.

– В каком смысле – “погиб”?

– Одевайтесь. И тише, пожалуйста.

– Хорошо, мне нужно три минуты, чтобы собраться. Вы немогли бы подождать, пожалуйста, за дверью.

– Все понял. – Суздалев машинально козырнул. – Будуждать вас через три минуты.

И тотчас же вышел.

Вадик, взяв лицо в горсть, несколько секунд в задумчивостипростоял посреди каюты. Из оцепенения его вывело только то, что я без всякогостеснения сбросила с себя пижаму и начала судорожно одеваться.

– А у тебя неплохая фигура, – заметил мой оператор снеожиданно прорезавшимся интересом в голосе…

Я пропустила его слова мимо ушей. Не хватало толькопроизводственного флирта в такой момент. Погиб, погиб, погиб, – это короткоеслово билось в моей голове шариком от пинг-понга, – несчастный случай… “Ксожалению”… К сожалению, все мои самые худшие опасения подтверждались. Круизначинается довольно эксцентрично…

– Я не понял, кто погиб? – Вадик наконец-то пришел всебя. – Ты не видела моих штанов?

– Валяются под стулом. – Я уже была одета и теперьсидела на своей койке, зажав руки между коленями.

Действительно, кто погиб? Я отгоняла от себя мысль ослучайно подслушанном разговоре на палубе, я отгоняла ее от себя, как паршивуюовцу, но она все время возвращалась, с веревкой, болтающейся на шее. СловаСуздалева о несчастном случае совсем не успокоили меня. В любом случае – этасмерть, в преддверии больших льдов, не очень хороший знак…

– Ты готов? – спросила я Вадика, как только онзастегнул все пуговицы на штанах.

– А ты куда собралась? – вовремя он вспомнил, чтопригласили только его с его разлюбезной профессиональной видеокамерой.

– С тобой, милый мой, с тобой, дорогуша. В концеконцов, мы – одна команда. Или ты отказываешь мне в человеческом и профессиональномлюбопытстве? Что бы ты сделал на моем месте?

– Непременно увязался бы, – поразмыслив несколькосекунд, протянул Вадик.

– Вот видишь. Так что не будем терять время. Тем болеечто нас ждут.

Вместе мы вышли из каюты, чем несказанно удивили Суздалева.Юрий Георгиевич критически осмотрел меня, и, чтобы предупредить ненужныевопросы, я сказала:

– Простите, ради бога, но я являюсь непосредственнымруководителем нашего оператора и к тому же возглавляю все съемки…

– Это не пикник, дамочка, – строго сказал Суздалев, емуявно не нравился расширяющийся круг свидетелей. – Дело серьезное.

– Я понимаю, – примирительно сказала я – Обещаю вестисебя соответствующе.

Больше возражений со стороны второго помощника капитана непоследовало.

– Далеко идти? – все еще позевывая, спросил Вадик. Онтак и не понял до конца смысл всего сказанного Суздалевым.

– Как вам сказать. В общем, здесь рядом.

Для того чтобы понять слова второго помощника, нужно былоиметь самое приблизительное представление о судне. Сегодня мы его получили.Расположение кают на нашей палубе было довольно примитивным: коридорпредставлял собой прямоугольник, по внешнему периметру которого, с правого илевого борта, располагались каюты. А на противоположной от кают стороне было толькодве двери, по одной на каждом борту: обе они вели в шахту машинного отделения.Именно к одной из этих дверей, находящихся на нашем, левом борту, и направилсяСуздалев. Мы молча последовали за ним.

Спустя две минуты мы уже стояли на площадке в шахте машинногоотделения. Здесь стоял невероятный грохот от работающих двигателей и почтиудушающе пахло маслом и разогретым металлом Что ж, звукоизоляция на суднеотменная, подумала я про себя, мы находимся в непосредственной близости отчрева огромного корабля и при этом умудряемся спокойно спать.

Впрочем, теперь спокойно не поспишь, – даже в полной, даже вабсолютной тишине.

Несчастный случай.

Погиб человек.

– И часто у вас бывают несчастные случаи? – спросила яу Суздалева, пытаясь разглядеть работающие внизу механизмы.

Должно быть, мой вопрос показался Суздалеву чересчурциничным. Он поморщился, но все-таки нашел нужным ответить:

– На кораблях такого класса, с людьми такого класса…Это первый с начала перестройки. Спускайтесь вниз, только осторожно, очень крутыетрапы.

Спуск в машинное отделение занял несколько минут: какоказалось, мой отважный оператор боится высоты. Пару раз мы останавливались наплощадках, и Вадик вытирал тыльной стороной ладони крупные капли пота. Суздалевсмотрел на оператора с состраданием, как на тяжело больного человека.

Наконец мы оказались в самом низу. Грохот здесь былизматывающим Я подняла голову вверх: ничего себе высота! Четырех – илипятиэтажный дом, не меньше. Я уже знала, что шахта машинного отделения насквозьпронзает корабль, от фальштрубы и до трюмов, и что попасть в нее можно с любойиз палуб так же легко, как это только что проделали мы.

– Идемте, – поторопил нас Суздалев. – А вы, молодойчеловек, приготовьте вашу камеру.

Первым, кого мы встретили, был моторист Аркадьич. Дежурная,полагающаяся случаю скорбь, легкий Ужас и жгучее любопытство вели отчаяннуюборьбу за право поселиться на его разбойной физиономии. Скорбь вышлапобедительницей из схватки, стоило нам только приблизиться.

– Проводи ребят, Аркадьич, – сказал Суздалев мотористу.– А я пойду за адвокатишкой. Нам нужен хотя бы один представитель закона.

Аркадьич кивнул головой и судорожно сглотнул слюну. Суздалевже отправился в очередной челночный рейс.

– Объяснит нам кто-нибудь, в конце концов, чтопроизошло, или нет? – обратил свой взор к мотористу Вадик.

– Сорвался, – кротко сказал Аркадьич. – С верхнейпалубы сорвался, прямо в шахту, – и фьюить… Нету больше старпома.

Машинное отделение поплыло у меня перед глазами. Я услышалато, что подсознательно уже готова была услышать: вот и кончился старпом ВасилийМитько, шантажист-любитель, мелкая сошка, вздумавшая играть в опасные игры. Ястаралась отогнать от себя дурные мысли и дурные предчувствия, ведь даженеискушенному человеку понятно, что моряк, несколько лет проработавший в море,а тем более старший помощник капитана, не может просто так взять и упасть вшахту машинного отделения… Не поскользнулся же он на банановой кожуре, в самомделе. К тому же каждый пролет предохраняют защитные сетки.

…Открывшаяся нашим взорам картина моментально выбила всемысли у меня из головы. Несколько человек, среди которых я узнала капитана,одного из братков и губернатора Николая Ивановича Распопова, стояли полукругоми заслоняли от нас тело. Я видела только ботинки старпома.