— Я даже не обратил на него внимания, — огорченнопокачал головой парнишка и тут же спросил: — Вы девочку ищете, да? Ту, чтопропала?

— Да, — кивнула я. — К вам из милицииприходили?

— Да они здесь вчера полдня болтались, спрашивали продевочку и про собаку…

— Спасибо тебе, — вздохнула я.

— Если б я знал, номер записал бы обязательно…

— Конечно, — кивнули мы с Женькой и зашагали к«Фольксвагену».

— Надо звонить в милицию, — разволноваласьподружка. — Серебристый «Део» — уже кое-что. Может, его еще кто видел иномер запомнил. А эти олухи сначала собаку проворонили, теперь машину… Ничегодоверить нельзя… — Я никак не реагировала на Женькины слова, и она спросилаобиженно: — О чем задумалась?

— О серебристом «Део», — ответила я. —Помнишь, на даче такой проезжал, Верка еще беспокоилась, вроде бы видела егораньше в городе, помнишь?

— Нет, — созналась Женька, что делало ей честь,обычно она, и зная, и не зная, обо всем осведомлена лучше всех. Я началарассказывать, а подружка кивать, таким образом мы достигли машины и черезнесколько минут уже тормозили напротив дома Дунаевых. Я с опозданием вспомнила,что во двор к ним заехать нельзя, а оставлять машину здесь очень не хотелось,потому что знак «Стоянка запрещена» только что порадовал глаз.

— Зря на машине поехали, — буркнула я, а Женьканедовольно нахмурилась:

— Ничего с твоей тачкой не сделается. — Хорошо ейговорить, свою-то она давно разбила. Дверь нам открыла Наталья, должно быть, мыее разбудили: лицо заспанное, глаза красные, точно она перед тем, как уснуть,долго плакала.

— Как дела? — спросила Женька, а она зашептала:

— Проходите, Верочка только-только прилегла. «Скорая»приезжала, давление у нее подскочило до 180, сделали уколы, теперь спит.

— О господи, — испугалась я, — только этогоне хватало. А где Игорь?

Простой вопрос поверг Наталью в смущение, она вдругпокраснела и торопливо произнесла:

— По делам отлучился…

— По каким таким делам? — насторожилась я.

— Я не знаю… — Врать Наташка не умела и теперьчувствовала себя скверно, хмурилась и отводила глаза. Чудеса.

— А мы кое-что узнали, надо в милицию звонить, думаю,Лельку увезли на серебристом «Део».

В милиции наш рассказ особого впечатления не произвел. Вкакой-то момент я вдруг поняла, что мы здорово действуем на нервы стражампорядка своим самодеятельным расследованием. Роман Андреевич, кстати, тоженервничает, а между тем нам без конца повторяют, что с родной милицией надосотрудничать.

— Ничего они не сделают без нашего чуткогоруководства, — покачала головой Женька. — Прошляпят все царствонебесное…

— У них людей мало, а преступлений много, — решилая вступиться за блюстителей порядка.

— А-а, — отмахнулась подружка. — Давай кРомке заедем, может, он заставит их шевелиться… — Ромке можно позвонить.

Женька покосилась на Наталью, а потом выразительнопосмотрела на меня:

— Лучше заехать…

— Чего ты темнишь? — спросила я уже на улице.

— Верка спит, чего нам здесь сидеть? Надо Лелькуискать, под сидячий камень вода не течет… А куда это Игорь смотался, какдумаешь?

— Понятия не имею.

— Что у него за таинственные дела, от которых Наташкакраснеет и глаза прячет? — Тут я чертыхнулась и назад повернула. — Тычего? — удивилась Женька.

— Сумку забыла.

— Ну и бог с ней, все равно сюда возвращаться.

— Да там ключи от тачки… — Я потрусила к подъезду, иЖенька за мной. — Иди к машине, — посоветовала я.

— Какая разница, что с тобой идти, что рядом с нейждать.

Через пять минут я решила, что это судьба, потому чтовнимание на почтовый ящик обратила глазастая Женька. Я и про свой-то ящик черездень вспоминаю, потому прошла мимо, даже не взглянув в ту сторону, а вот Женькавзглянула, остановилась и сказала:

— Там что-то есть.

И даже тогда я не придала ее словам особого значения. Мыподнялись в квартиру, за это время Наталья успела умыться и, судя по запаху скухни, приготовить кофе. Дверь открыла сразу. — Ты знаешь, где у них ключот почтового ящика? — накинулась на нее Женька.

— Вон на гвоздике висит.

Женька схватила ключ и выскочила из квартиры, а через минутувернулась с конвертом. Конверт был подписан печатными буквами, обратный адресотсутствовал. Судя по штампу, письмо отправили из почтового отделения номерсемнадцать, это в трех шагах от Дунаевых. Особо не церемонясь, Женька вскрылаконверт и извлекла листок бумаги. Буквы печатные, неровные, точно писалребенок. Женька начала читать вслух: «Вера Андреевна, пожалуйста, небеспокойтесь за ребенка, ей ничего плохого не сделают».

— Да что же это такое? — всхлипнула Наташа, а мысовершенно обалдели, не зная, то ли радоваться, то ли печалиться. Наталья пошлабудить сестру, а мы покинули квартиру.

— Скажи еще, что тут нет семейной тайны. Что за дуракмог сотворить все это? — злилась подружка.

— Спроси что-нибудь попроще. Лишь бы только Лельке всамом деле ничего не грозило…

Из первого же автомата я позвонила мужу, рассказала осеребристом «Део», о том, что он, скорее всего, тот самый, который мы видели надаче за несколько дней до похищения, ну и о письме, конечно, тоже. ПисьмоРомана Андреевича особенно заинтересовало.

— Вера Андреевна? — переспросил он. — Так инаписано?

— Да.

— Чудеса…

— Почему чудеса? — насторожилась я.

— Потому что у девочки еще отец есть, отчего бы ненаписать: Вера Андреевна и Игорь Васильевич или граждане родители, а если онисилы экономили, то ни к кому конкретно не обращаться…

— Что ты имеешь в виду? — удивилась я.

— Ничего. Чудеса, говорю, да и только.

— А твой муж прав, — садясь в машину, заметилаЖенька. — В самом деле чудеса, ведь получается вот что: вы, мол, ВераАндреевна, не беспокойтесь, а об Игоре Васильевиче речи нет. Что-то тут не то…