— Надоела ты мне с этими семейными тайнами, —отмахнулась я. — Бог с ними, семейными тайнами, скажи-ка мне лучше: тыВерку сколько лет знаешь?

— Ну, года четыре, наверное.

— Наверное… — передразнила подружка. — А поточнее?

— Поточнее тебе лучше знать: ты нас и познакомила.

— Не буду спорить… Она в «Вечерку» пришла сразу последекретного отпуска, а до этого работала в районной администрации.

— И что?

— Пока ничего. Давай ко мне заедем, надо позвонить внесколько мест.

— Давай лучше ко мне, — жалобно попросилая. — Пока ты звонишь, я обед приготовлю.

— Боишься, что наш бравый подполковник похудеет?

— Конечно, боюсь.

— Тады ладно, — кивнула Женька.

Обед я приготовила, а Женька все еще сидела возле телефона.Закончила говорить с кем-то и посмотрела на меня.

— Ну что?

— Вроде всех обзвонила, — почесав нос, сказалаона. — Интересная штука получается…

— Какая еще штука?

— Никто из общих знакомых не видел нашу Веркубеременной.

Честно говоря, соображать я начала не сразу. Постояла,открыв рот, и по прошествии нескольких минут охнула:

— Вот это да… Ты думаешь?..

— Думаю, — кивнула Женька.

— Похоже на правду, — вынуждена была ясогласиться. — Тогда реакция родителей на появление тети Люды понятна, даи ясно становится, кто и по какой причине умыкнул ребенка. Наша Лелька приемнаядочь Дунаевых, а настоящая мамаша вдруг объявилась после шести лет отсутствия ирешила вернуть ребенка.

— Ага, причем Игорь с Веркой, скорее всего, знают, ктоона такая, и Игоря мы не застали дома, потому что он ищет эту самую мамашу.

— А почему не заявили в милицию?

— Ну, это совсем просто: они не хотят, чтобы кто-тоузнал, что Лелька их приемная дочь.

— Вот мы тут напридумывали черт-те чего, а может, всеэто ломаного гроша не стоит. То, что Верку не видели беременной…

— Лично я предпочитаю, чтобы Лелька сейчас была сосвоей матерью, хоть и чокнутой. Мать — это мать, и ребенок с ней вбезопасности. А догадки можно проверить. Поехали к Дунаевым.

— Ты что, у Верки спросить хочешь? — вытаращила яглаза. — Ей и так здорово досталось.

— Я хочу у Наташки спросить, она должна знать. Поехали.

Однако Натальи мы у Дунаевых не застали. Из района приехаламать Веры и сейчас находилась с ней, а Наталья отправилась домой проведатьсвоих мальчишек, которых воспитывала без отца, невесть куда испарившегося годадва назад после очередного отчаянного запоя. Был слух, что при желании егоможно обнаружить на колхозном рынке в компании безногого индивида и третий годподряд беременной леди неопределенного возраста, но Наталья слух этот близко ксердцу не принимала и о бывшем говорила лаконично: «Смылся». Мальчишки ееотдыхали в лагере, но вдруг заскучали и заявились домой, поэтому Наталья ивынуждена была покинуть сестру. Мать ее, женщина в возрасте, сидела на диване итихо плакала. Вера, очумевшая от таблеток и уколов, молча пялилась в угол, авернувшийся Игорь метался по квартире.

— Ничего нового? — спросила Женька.

Он покачал головой и вдруг рявкнул:

— Черт!..

Понять, к чему этот «черт» относится, мы не могли, да иневажно это было, важно то, что, судя по поведению Игоря, его утреннеепутешествие ощутимых результатов не принесло.

— Ты письмо видел? — не без робости спросилая. — Видел, — кивнул он.

— А в милицию сообщили?

— Сообщили.

— И что они?

— А что они вообще могут? Уже три дня прошло… Огосподи! — Он отшвырнул стул, я вздрогнула от неожиданности, а Женькаспросила:

— Их не удивило, что в письме обращаются к Вере?

— Чему тут удивляться?

— Ну… у девочки есть отец и мать, а обращаются только кматери. Игорь замер, хмуро глядя в лицо Женьки, потом спросил:

— Что еще за чушь?

— Я бы так не сказала…

— Чушь! — отрезал он. — И письмо это, и твоидурацкие намеки… — Он выскочил из комнаты и хлопнул дверью.

— Ты не в курсе, — повернулась ко мнеЖенька, — на что я намекала?

Через полчаса мы покинули квартиру Дунаевых.

— Сил моих нет здесь находиться, — созналасьЖенька, спускаясь по лестнице.

— Моих тоже, — вынуждена была согласиться и я.

— Вот-вот. Лучше нам попытаться сделать что-нибудьполезное, а не сидеть на чужом диване, наживая инфаркт.

— Насчет инфаркта ты права, а вот пользы от нашегокопания в чужой жизни я не вижу.

Женька присвистнула и заявила:

— Мы пока и не копнули как следует. И можешь называтьменя какой угодно дурой, но одно ясно: Игорь злится не зря, что-то тут есть.

— Конечно, — скривилась я. — У человекаребенка украли, даже представлять не хочется, каково это.

— Ладно, Наташка у себя, а в ее квартире разговор вестигораздо легче. Поехали.

Поднимаясь к квартире Натальи, мы услышали ее голос.Говорила она на повышенных тонах. Я позвонила, дверь открыл младший сын НатальиВовка и нам с Женькой невыразимо обрадовался:

— Мама, Анфиса с тетей Женей пришли.

Оба Наташкиных сына зовут меня по имени, а вот Женькупочему-то тетей. Само собой, Женьку это слегка раздражает, должно быть, поэтомуона нахмурилась, а Наталья, выглянув из кухни и увидев нас, схватилась засердце.

— Плохие новости?

— Если ты о Лельке, ничего нового, — торопливосказала я. — А мы поговорить пришли, появилась у нас одна мысль… — Явыразительно посмотрела на мальчишек, и Наталья, поняв мой взгляд, прикрикнула:

— Марш в свою комнату!

Обрадовавшись, что нагоняй отменяется, мальчишкинезамедлительно скрылись, а Женька без предисловий спросила:

— Лелька у них приемная?

Наташа вздохнула, села на стул и кивнула печально:

— Вам Вера рассказала?