Потом с Леной… Тоже Володька выступать начал, а возразитьнечего. Потом Валентина от мужа ушла, делить ничего с ним не стала, не бросишьже родную сестру с племянницей на улице. Вот и набралось народу на целыйколхоз. И вроде все правильно, по-семейному, по-родственному, а душа не лежит.Не хочу. Ненавижу.

Какой козел придумал это правило, что люди должны любитьсвоих родственников и стремиться быть с ними рядом? Вот этого козла ненавижу впервую очередь. Люди должны любить самих себя и тех, кого любят, а не тех, когодолжны. И еще того козла ненавижу, который придумал, что любить – означаетстремиться постоянно быть рядом и общаться. Или это был один и тот же козлина?Да, я люблю свою мать и сестру Валентину тоже люблю, но я не хочу с нимижить!!! Не хочу!!! И общаться с ними не хочу!!! Надоели все. Ненавижу.

Хочу покоя. Тишины хочу. Чтобы Ларка, Тарас и Дана домасидели и не шлялись где ни попадя и чтобы голова у меня за них не болела. Чтобыя приходил вечером в тихую квартиру, где, кроме них, никого нет, чтобы мнемолча улыбались, давая понять, что все в порядке, подавали еду и оставлялиодного. Чтобы никто со мной не разговаривал, ничего не спрашивал и не морочилмне голову своими рассказами. Мне и на работе разговоров и рассказов хватает,дома я хочу помолчать и расслабиться, а не выполнять бесконечный ибессмысленный родственно-семейный долг. Хочу, чтобы Тарас вернулся из этойсвоей Англии, страшно мне за него, пусть дома учится. Как я не хотел егоотпускать! Но Ларка всю печень выклевала: у приличных людей дети обязательноучатся в Англии, что о нас подумают, если наш сын… и так далее. Да черт бы сней, с Ларкой, пусть свое мнение в собственную пышную задницу засунет, она мнене указ, но тут Володька подключился, правда, не сам, я думаю, его Тараспопросил со мной поговорить, очень уж ему хотелось учиться за границей. Апротив Володькиных аргументов мне слов не найти. Языковая среда, носителиязыка, приучение к самоконтролю и все такое. Задолбали все. Надоели. Прощесделать, чем объяснять, почему не хочется. Вот и получается, что в моем же домевсе живут так, как хотят, один я живу не так, как мне хочется. И как такполучается? Почему? Никак мне не удается понять этот механизм, который уродуетмою жизнь.

Вот и приехал. Без пяти четыре. Ровно как обещал. Хоть быони все уже разошлись из столовой, мы бы с Павлом вдвоем посидели и всеобговорили.

Нет, не тут-то было. Слышу голоса и понимаю, что они все ещесидят за столом. Век бы их всех не видеть…

– Вот и Михаил Олегович, – торжественно произноситмать, и меня привычно передергивает. Откуда появилась у людей такая манера –называть супругов и детей по имени-отчеству, тем самым подчеркивая ихзначимость и весомость в глазах посторонних? Ясно же, что отец для мамы всегдабыл просто Олегом или даже Олеженькой, так нет, теперь она его иначе как ОлегомСеменовичем не именует. И меня в присутствии посторонних зовет МихаиломОлеговичем, вероятно, чтобы у этих самых посторонних даже мысль в голове незародилась, что я – простой смертный и для кого-то, хотя бы для собственнойматери, могу быть просто Минькой. Бережет мое реноме. Да на хрен оно мнесдалось, реноме это, в рамках собственной квартиры да среди собственной родни?!Моя репутация – это мое дело и мои деньги, а как меня дома называют – никакогозначения не имеет.

Я молча сажусь на свое место, рядом с Ларкой. Все в сборе, иновый тренер тоже здесь. Это хорошо, значит, не забыли его позвать к столу, незабыли, что я велел накормить его обедом. Попробовали бы только забыть или невыполнить мое указание…

– Нина! – истошно кричит Ларка, и я с трудомсдерживаюсь, чтобы не скрипнуть зубами: до чего ж у нее голос громкий! Зачемтак орать, спрашивается? Подняла бы свою задницу, сделала пару шагов до двери,ведущей в кухню, да и сказала бы Нине, чтобы подавала, не переломилась бы.Откуда у нее эти замашки барыни? Ведь была девчонкой из простой семьи,нормальная была, сама все дома делала, когда молодыми были, и стирала, иубирала, и готовила. Ёкарный бабай, как Ларка моя готовила! Пальчики оближешь ипроглотишь вместе с языком. Кажется, я за одно это в нее влюбился когда-то иженился. И куда все девалось?

Оглядываю стол. Все уже давно поели, вазочки с печеньем иконфетами наполовину пустые, чай и кофе тоже допит. И чего они, спрашивается,тут высиживают? Сейчас Нина принесет обед, я начну есть, а они будут мне в ротсмотреть, что ли? Приятная перспектива. Издержки совместного родственного проживания.Ненавижу.

Надо как-то дать им понять, чтобы расходились и не мешалимне.

– Мама, почему ты не идешь отдыхать? –дипломатично спрашиваю я. Мать всегда после обеда ложится вздремнуть начас-полтора.

– Я ждала твоего прихода, чтобы сделать одно сообщение.Раз уж ты спросил, тогда я сразу скажу: мы должны почаще бывать на кладбище.Все, конечно, заняты, но по субботам и воскресеньям у всех есть время, и мыбудем каждую субботу ездить к Ванечке, а по воскресеньям – к Олегу Семеновичу.Убирать могилу, менять цветы, мыть памятник. Ванечке и Олегу Семеновичу будетприятно, что мы помним о них и заботимся.

У меня дар речи пропал. Похоже, не у меня одного, потому чторожи у всех вытянулись. Спокойными оставались только Лена, Костик, Артем иПавел. Ну, Костик – понятное дело, ему по малолетству вообще непонятно, о чемречь, Лена понимает, но к ней это не относится, Ванечка и мой отец ей не родня,она их и не знала никогда, Артем тоже посторонний, как и Павел, а все остальныев шоке. Включая меня.

Что это мать удумала? С какой стати? Ваня умер двадцать пятьлет назад, со смерти отца тоже изрядно времени прошло, почти десять лет. Нуладно, я понимаю, когда на кладбище в первые девять дней ездят ежедневно, досорокового дня – раз в неделю, в течение первого года раз в месяц, но потом-точто? Пять дней в неделю работать, выходные посвящать обслуживанию памятиумерших, и так до самой своей смерти? Зачем? Чего ради?

Но как возразить? Как можно сказать матери, что ты не хочешьездить на кладбище к отцу и брату? Как язык повернется? Неужели самадодумалась? Или снова Володька постарался? Да нет, не может быть, чтобы этобыло его идеей, ведь ему тоже тогда придется ездить. Значит, сама придумала.Хотя он по выходным дням работает…

– Мама, – осторожно произношу я, – здесь вселюди взрослые, работающие, занятые, и на выходные все планируют дела, которыене успевают сделать за рабочую неделю.

– Во-первых, твоя жена не работает, – мать мечет вЛарку испепеляющий взгляд, – но к ней это относится в меньшей степени, потомучто ни Ванечка, ни Олег Семенович ей не родные. Ты, конечно, очень занят своимважным бизнесом, и я не настаиваю, чтобы ты должным образом чтил память об отцеи брате, но имей в виду: я приняла решение и буду отныне ездить на кладбищекаждую субботу и воскресенье. И будь любезен обеспечивать меня машиной иводителем. Мне не хотелось бы услышать в один прекрасный день, что машинасломана или водитель заболел. Я буду ездить с завтрашнего дня. А вы – какхотите.