Между нами вдруг сверкнул Знак Логруса. Должно быть, онатоже как-то увидела или почувствовала его, потому что отпрянула в тот же миг,что и я.

Я повернул голову, почти наверняка зная, что увижу.

Мандор поднялся на каменную стену с выступами, похожими назубцы. Он стоял так неподвижно, словно был частью ее, подняв руки. Я подавилжелание крикнуть ему, чтобы он остановился. Он знал, что делал. И я был уверен,что он все равно не обратит на меня ни малейшего внимания.

Я двинулся к месту, где он стоял, и посмотрел через егоплечо на крутящуюся штуку над потрескавшейся равниной внизу. Сквозь образЛогруса я почувствовал темный ужасный напор силы, открытой мне Сухэем в егопоследнем уроке. Мандор теперь взывал к ней и вливал ее мощь в теневую грозу.Неужели он не понимал, что высвобожденные им силы Хаоса будут распространятьсядо тех пор, пока не потекут по страшному руслу? Неужели он не видел, что еслиэта гроза — знамение Хаоса, то он превращает ее в истинно чудовищное явление.

Гроза разрасталась. Громкость рева увеличивалась. На воронкустало страшно смотреть.

Я услышал, как ахнула позади меня Фиона.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — крикнул я ему.

— Через минуту — другую узнаем, — отозвался он, опускаяруки. Знак Логруса передо мной мигнул и пропал.

Некоторое время мы наблюдали за этой проклятой штукой,становившейся все более шумной.

Наконец я спросил:

— Что ты доказал?

— Что у тебя нет терпения, — ответил он.

В явлении этом не было ничего поучительного, но я продолжалнаблюдать за ним. Внезапно шум стал перемежаться перебоями. Темная воронкавдруг задергалась, вытряхивая куски набравшегося при сжатии мусора. Вскоре онавосстановилась до первоначального размера и звук снова стал ровным.

— Как ты это проделал? — спросил я его.

— Я ничего не делал, — сказал он. — Он сам настроился.

— Такого не должно было быть, — отметила Фиона.

— Именно, — поддержал он.

— Я что-то потерял нить твоих рассуждений, — сказал я.

— Ей полагалось бы с ревом двигаться дальше, работатьсильнее после того, как Мандор усилил ее, — пояснила Фиона. — Но ееперенастроили, так как у управляющего этой штукой другие планы.

— …И этот феномен от Хаоса, — продолжал Мандор. — Ты мог этовидеть по тому, как он черпал силы из Хаоса, когда я позволил это сделать. Ноэто вытолкнуло его за какой-то предел и пришла поправка. Кто-то там играет ссамыми первозданными силами. Кто это, что и почему, я сказать не могу. Нодумаю, что это указывает, что Лабиринт здесь не при чем. Он никак не может бытьсвязан с играми Хаоса. Так что, вероятно, Мерлин прав. Я думаю, эта проблемаимеет несколько иное происхождение.

— Ладно, — уступила Фиона. — Ладно. И с чем мы тогдаостаемся?

— С тайной, — ответил он. — Но едва ли тут естьнепосредственная угроза.

В голове у меня зародилась одна мысль. Она легко моглаоказаться неверной, хотя не рассказывать ее я решил по другой причине. Онапроисходила из той области мышления, которую я не мог быстро исследовать, авыдавать идеи кусками я не люблю.

Фиона теперь сверлила меня горящим взглядом, но я сохранялвежливое выражение лица. Затем внезапно, видя, что дело ее безнадежно, решиласменить тему.

— Ты сказал, что оставил Люка в несколько необычнойобстановке. Где именно он сейчас находится?

Последнее, что я хотел, это действительно разозлить ее. Но яне мог натравить ее на Люка в его нынешнем состоянии. Учитывая все, что я знал,вполне может случиться, что она захочет убить его, просто чтобыперестраховаться. А смерти Люка я не хотел. У меня сложилось такое впечатление,что он, возможно, изменил свою позицию, и мне хотелось предоставить ему дляэтого все возможности, какие в моих силах. Мы все еще были в долгу друг переддругом, хотя тут трудно вести счет; кроме того, в какой-то мере сказывалисьбылые дни товарищества. Учитывая, в каком состоянии я его оставил, пройдетнемалый срок прежде, чем он снова будет в приличной форме. И тогда я хотел омногом с ним поговорить.

— Извини, — сказал я. — В данную минуту он — мой протеже.

— Я считаю, что у меня тоже есть некоторый интерес в этомделе, ответила она резким тоном.

— Конечно, — согласился я. — Но я чувствую, что мой больше,так что можем помешать друг другу.

— Я и сама могу судить об этих делах.

— Ладно, — сказал я ей. — Под действием наркотиков оноказался в мире грез. Любые сведения, которые ты можешь от него получить, будутколоритными, но крайне разочаровывающими.

— Как это случилось?

— Чародей, по имени Маска, подсунул ему что-то, когда оннаходился в плену.

— Где это произошло? Я никогда не слышала о Маске.

— В месте под названием Замок Четырех Миров.

— Давно я не слышала упоминаний о Замке, — проговорила она.— Было время, когда в нем хозяйничал колдун по имени Шару Гаррул.

— Он теперь вешалка, — уведомил я ее.

— Что?

— Долгая история, но нынче там командует Маска.

Она пристально посмотрела на меня и я могу утверждать, чтоона только-только начинает понимать, сколь многого она не знает касательно недавнихсобытий. По-моему, она решила, какие именно из напрашивающихся вопросов ейследует задать раньше, когда я решил нанести ей удар, пока она еще невосстановила равновесие.

— А как там Блейз? — спросил я.

— Ему намного лучше, я лечила его сама и теперь он быстровыздоравливает.

Я уже собирался спросить, где он находится, на что, как язнал, она откажется ответить. И будем надеяться, мы одновременно улыбнемся,когда она увидит, к чему я клоню — нет адреса Блейза — нет и адреса Люка: мысохраняем свои тайны и остаемся друзьями.

— Эгей! — услышал я оклик Мандора, и мы дружно повернулись втом направлении, куда смотрел он — противоположное выемке.

Темный торнадо сжался до половины своего первоначальногоразмера и продолжал уменьшаться прямо у нас на глазах. Он постоянно выливался ивалился сам на себя, все съеживался и съеживался, и причем примерно черезполминуты совсем пропал.

Я не мог подавить улыбки. Но Фиона этого даже не заметила.Она смотрела на Мандора.

— Ты думаешь, это из-за сделанного тобой? — спросила онаего.

— Не могу судить об этом, — ответил он. — Но такое вполневозможно.

— Но говорит ли это тебе о чем-нибудь? — не отставала она.