«Татарин!» – понял Кастелаки.

Одет был человек в кожаную жилетку, под кожей голых рук, какзмеи, перекатывались мускулы.

– Ну? – спросил страшный татарин.

Кастелаки молчал, потому что от ужаса у него перехватилогорло.

– Ну? – повторил татарин.

– Д-деньги там, – прохрипел несчастный Кастелаки,указывая пальцем укромное место.

Две руки протянулись сзади, подняли его за плечи и опятьшвырнули на кровать. На удар болью отозвались все внутренности и жалобно скрипнулистарые пружины.

– Говори, овечье дерьмо, кто позавчера убил этого, вчеркеске, который у тебя номер брал.

– Его же забрали в контрразведку! – в полномизумлении пролепетал Кастелаки. – Сказали ту… – тут несчастный хозяиникнул от страха, – турецкий шпион.

– Значит, он его убил, а сам тут же в номере спатьлег? – издевательски продолжал бритый. – А ты небось ничего не видели ничего не знаешь?

– Так точно. – От страха Кастелаки стал выражатьсяпо-военному.

– Что нашли при нем?

– Ни… ничего не нашли, – ответил чистую правдухозяин, – они, из контрразведки-то, ругались очень, что не нашли.

– Кто еще был с ними вечером?

– Никого, – испуганно бормотал хозяин, – онитолько вдвоем сидели, в карты играли…

Страшный татарин быстро ткнул хозяина кулаком в живот. Больнуюпечень пронзила ужасная боль, и Кастелаки закричал громко, по-звериному.Стоявший сзади слишком поздно успел зажать ему рот.

На крик где-то наверху хлопнула дверь, чей-то голос спросилсонно, будет ли покой в этом клоповнике, потом кто-то нервный потребовалхозяина.

Кастелаки смотрел бессмысленными глазами, ничего несоображая от боли. Стоявший сзади вышел на свет, подошел к двери,прислушиваясь, потом быстро замотал Кастелаки рот тряпкой, а на голову натянулмешок. Они подхватили слабо сопротивляющееся тело и вытащили его в открытоеокно. Кастелаки чувствовал, что его тащат, потом фыркнула лошадь, и егопогрузили на повозку. Мотаясь по дну арбы и подпрыгивая на ухабах, Кастелакивспомнил, что нужно было сказать похитителям про лакея Просвирина, что тотразговаривал с убитым, приносил вино в номер, а он ничего не знает. Но печеньболела невыносимо, к тому же он начал задыхаться под тряпкой. Сердцеподнималось к горлу, он чувствовал, что оно хочет выскочить из груди. Наконецпри сильном толчке в голове у несчастного хозяина гостиницы «Париж» вспыхнуляркий неестественно белый свет, и он перестал ощущать боль и неудобства.

Арба остановилась на берегу моря, татары вынеслибесчувственное тело на обрыв и сняли мешок. Ипполиту Кастелаки было уже всеравно. Бритый вытащил нож, приложил его ко рту своей жертвы, убедился, чтоКастелаки не дышит, и огорченно поцокал языком. Потом он привязал к телубольшой камень и выбросил труп в море.

После полудня Спиридон, напряженно вглядывавшийся вгоризонт, вдруг закричал что-то по-гречески. Его подручные засуетились, фелюгаразвернулась и стремительно понеслась к видневшемуся вдалеке берегу.

– Что случилось? – встревоженно спросил Борис.

Тот отвечал неохотно, было видно, как он озабочен:

– Кто его знает… Плохие люди… Грабить могут, убиватьмогут…

– Пираты, что ли? – изумленно спросил Борис.

– Не знаю, какие такие пираты. Плохие люди. Прятатьсянадо.

Берег рос на глазах. Фелюга скользнула мимо крутого утеса иплавно вошла в укромную бухту, отгороженную от моря скалой. Греки свернулипарус, скатав его на реек. Спиридон перепрыгнул с борта фелюги на выступ,нависающий над водой, и ловко, как большая обезьяна, вскарабкался на утес,откуда просматривалось море. Там он лег, слившись со скалой, и замер. Борисдолго наблюдал за ним, пока глаза не начали слезиться от утомления. Дав им нанесколько секунд передышку, он снова взглянул в прежнем направлении, но уже несмог найти контрабандиста – тот непонятным образом слился с камнями и сталсовершенно невидим. Борис откинулся, привалился к мягкому тюку и задремалнезаметно. Когда он снова проснулся, солнце прошло уже большую часть своегодневного пути. Двое контрабандистов тоже валялись на дне фелюги в полудреме,Спиридона не было видно. Вдруг он возник на скале за бортом – совершенно беззвучно,будто материализовавшийся дух. Легко перескочив в лодку, он только коснулсярукой плеча юноши, похожего на греческого бога, и тот, мгновенно проснувшись,взялся за парус. Борис, на которого беззвучное появление Спиридона произвелосильное впечатление, спросил шепотом:

– Пираты ушли?

– Не знаю я никаких пиратов, – негромко отвечалСпиридон, – плохих людей не видно. А что ты шепотом говоришь?

– Так ведь ты, Спиридон, тоже… тихо так появился, тихосвоих разбудил.

– Я всегда тихо хожу, – ответил Спиридон, –зачем мне шуметь? Я шум не люблю. Я и мотор не хочу ставить, мотор шумитсильно. А парус – вот он: тихий, быстрый…

Фелюга, словно подтверждая его слова, беззвучно истремительно вышла из бухты и, словно чайка, полетела вдоль скалистого берега.

Прошло около часа в тишине и покое разомлевшего моря. Солнцемедленно клонилось к закату. Фелюга постепенно удалялась от берега, как вдруг,резко разорвав тишину, раздалось почти рядом тарахтение внезапно заработавшегомотора. Спиридон, мрачный как туча, громко выругался по-гречески и схватился зарулевое весло.

Из укромной бухты, мимо которой только что прошла фелюга,стремительно вылетел моторный катер. Спиридон безнадежно огляделся, сказалчто-то своей немногочисленной команде, затем обернулся к Борису:

– Га-аспадин хароший, быстро прячься туда, гдесидел, – в каюту. Мы бедные греки, нас, может, и не тронут, а кто ты такой– не знаю, тебя плохие люди точно убьют.

Борис послушно полез обратно в тайник, Спиридон сноваприкрыл его циновкой и ушел на корму фелюги, проверив «маузер», спрятанный запазухой.

Борис прильнул к отверстию в стенке каюты, через котороепрежде наблюдал встречу с Григорием Степанычем.

Быстро увеличиваясь в размерах, моторный катер приближался ксуденышку контрабандистов. На носу катера, тускло отсвечивая на солнце,медленно поворачивался ствол пулемета «максим». Рядом с пулеметчиком показалсязверского вида детина в матросском бушлате, опоясанный пулеметными лентами.Размахивая огромным «маузером», он заорал, перекрывая шум мотора:

– Греки, мать вашу, стой! А то сейчас из пулеметапотоплю ваше корыто к чертовой матери, отправитесь свою кефаль кормить!

Спиридон мрачно смотрел на приближающийся катер и молчал.Матрос взмахнул рукой, и пулеметчик дал короткую очередь, взбив фонтаны брызгвозле самого корпуса фелюги. Спиридон бросил несколько греческих слов своейкоманде, и те свернули парус.