– Так-так, – Аркадий Петрович сочувственно покачалголовой, – трудненько вам будет убедить непредвзятых людей в истинноститакой истории… Единственно, что могло бы спасти вас и оправдать в глазахвластей, – это поимка настоящего убийцы. Однако боюсь, что не так этобудет просто. Честно скажу, что нет у нас в этом деле никакой зацепки.

Саенко постучал деликатно и внес большой кипящий самовар.Аркадий Петрович налил себе и Борису крепкого чаю.

– Чрезвычайно удачно было бы, – продолжал он,накалывая сахар маленькими кусочками, – если бы самому вам удалосьсодействовать в поимке виновника, но для этого вы должны быть на свободе, сразвязанными руками. Как этого добиться – ума не приложу. Хотя у меня и естьнекоторое влияние в контрразведке, однако же не так оно велико, чтобы под одномое слово отпустили человека, против которого свидетельствуют такие весомыеулики.

Борис открыл было рот, чтобы спросить, какой же все-такипост занимает подполковник Горецкий в контрразведке, но передумал. Ончувствовал в словах Горецкого какую-то подоплеку и двойственность. Несомненноже, что еще там, в контрразведке, подполковник Горецкий, увидев Бориса, ужепринял решение ему помочь таким нетрадиционным способом, то есть он дал емунезаметно денег для побега. Для чего же теперь он затеял весь разговор? К чемуон, собственно, клонит?

Аркадий Петрович задумался на некоторое время. Опять Бориспоразился перемене, происшедшей с его лицом: черты потеряли мягкость и приобреличеканность профилей на старых римских монетах.

– Позвольте полюбопытствовать, – неожиданноспросил Борис, – а почему вы в такой, простите, дыре живете? Ведь вам,Аркадий Петрович, по должности-то вполне приличная квартира полагается, вцентре города.

– А мне, голубчик Борис Андреевич, здесь удобнее, чтобыне на виду. Мало ли какой гость зайдет…

Голос был профессорский, а вид – совсем другой, и от этогообычные слова приобретали иной смысл.

– Итак, слушайте и не перебивайте. Здесь, в Феодосии,несчетное число контрабандистов, которые за плату отвезут человека хоть к чертув пекло, а уж в Батум – и говорить нечего: там сейчас для них просто рай. Я дамвам еще денег, только теперь уже не «колоколов», контрабандисты их не возьмут,им теперь турецкие лиры подавай. И с документами что-нибудь придумаем.

Аркадий Петрович вытащил из портмоне несколько хрустящихкупюр и протянул их Борису. От такого оборота дела Борис несколько растерялся испросил:

– Но почему в Батум? Что мне там делать?

– Первое дело, дорогой мой, – там вы будетесвободны.

– Но зачем мне свобода в Батуме? Мне нужна свободапередвижения здесь, в Крыму, мне нужно найти хоть какой-то след Вари… илиполучить твердую уверенность, что искать более незачем, – закончил Борисдрогнувшим голосом.

– От вас зависит, – прервал его Горецкий, –как вы воспользуетесь своей свободой. Судя по тому, что вы мне рассказали,человек вы неглупый, решительный, а главное – везучий. В скольких переделкахбывали, а сумели вырваться и от красных, и от бандитов… Зачем в Батум,говорите? Да ведь агент-то из Батума прибыл. В Батуме и кроются корнисегодняшнего преступления. Но об этом, дорогой мой, мы еще потолкуем. Есть уменя кое-какие предположения, после я их вам изложу, когда вы выспитесь иотдохнете. А пока вы в Батуме будете, я уж тут постараюсь справки навести просестрицу вашу, Варвару Андреевну…

Борис взглянул на Горецкого с благодарностью и уже открылбыло рот, чтобы рассказать о карточке, что нашел под кроватью в номерегостиницы «Париж», но усталость брала свое, с трудом уже удерживал он глазасвои открытыми, неудержимо клонило его в сон. Он хотел извиниться передГорецким и устроиться где-нибудь на сеновале или хоть на кухонной лавке, каквдруг злобно залился кобель во дворе, стукнула калитка, раздался топот несколькихчеловек по двору и бряцанье винтовок. Борис успел только мигнуть, окончательнопросыпаясь, а Горецкий уже вскочил, прикрутив лампу на столе, и в руке его самсобой оказался «наган». В дверь забарабанили прикладами:

– Открывай!

– Кто такие? Это подполковника Горецкогоквартира! – отлаивался в сенях Саенко.

– Открывай немедленно! – раздался знакомый голосштабс-капитана Карновича. – Беглого ищем, из контрразведки!

– Черт знает что! – воскликнул Горецкий. –Карнович, вы что, с ума сошли? Не волнуйтесь, я все улажу, – шепотомобратился он к Борису.

– Ну уж нет! – мгновенно озверел тот. –Хватит уже, посидел у вас в контрразведке. Не знаю, что вы за игру ведете, но ясам во всем разберусь.

Дверь между тем трещала под ударами прикладов, Горецкийсделал шаг в сени, Борис же в это время ловко проскочил у него под рукой,выхватив «наган», на который Горецкий уже не обращал внимания, услышав голосКарновича. В сенях Борис заметался, заскочил в другую комнату, гдепростоволосая хозяйка в одной рубашке схватила его за руку и подвела к окошку,что выходило в огород. Бесшумно растворив окно, она перекрестила Бориса иотошла. Борис спрыгнул в цветы, пробежался по грядкам с помидорами и затаился.Входную дверь отворили, на пороге возник сам Горецкий с фонарем.

Освещенная фигура его выглядела грозно.

– Как сметь… ко мне? – спрашивал он сдавленным отсдерживаемой ярости голосом.

– Ваше высокоблагородие, поступило донесение… виделиего в этих краях… прикажите обыскать слободку… – бормотал Карнович.

– Да вы что себе позволяете? Завтра же на фронт! –Голос Горецкого набирал силу.

Борис почувствовал, как кто-то дернул его за штанину.Ахметка поблескивал в темноте узкими глазенками и манил за собой. Они проползлив самый темный угол двора, там у забора были сложены какие-то кули, прикрытыерогожей. Ахметка вскарабкался на кули, а Борис легко подтянулся и перемахнулчерез забор. Мальчишка приземлился рядом бесшумно. Они осторожно выглянулииз-за угла. У калитки стоял солдат, остальные находились внутри дома и надворе. Борис вытащил «наган», но Ахметка потянул его за рукав в сторону.

«Вот так-то, господин Карнович, – думал Борис,прибавляя шагу, – больше мы с вами не встретимся, а если встретимся, тоодин из нас этот свет вскоре покинет. Очень я не люблю, когда по почкам бьют».

Он сам удивился своим мыслям. Никогда раньше не был онагрессивным. Просто надоело ему бегать как заяц по всей России и прятаться отвсех. Но сейчас-то он тоже бежит, возразил сам себе Борис. Но это в последнийраз. Черт его знает, Горецкого этого, что он за игру затеял. И хоть помнил егоБорис по довоенной жизни в Петербурге как человека несомненно порядочного, ностолько всего случилось за эти годы, люди меняются и от меньшего. УстроилБорису побег, привел к себе, чтобы вызвать доверие… Борис сдуру наболтал емупро сестру… А если Горецкий не поверил ему и считает, что он причастен кпреступлению? Упорно посылал в Батум… Что ж, в Батум так в Батум, там на местеопределимся. А здесь все равно нельзя оставаться, земля под ногами горит.