– Ах, да что же вы молчите! – воззвала к немуЛидия Николаевна. – Ведь он (показала она на Мустафина) спорит противочевидного, только чтоб заклад не отдавать! Скажите же ему. Приведите ещёкакое-нибудь основание, которое заставит его замолчать!

– Я жду, когда вернётся ваш Матвей, – кроткоответил на это Эраст Петрович.

– А куда вы его послали?

– В генерал-губернаторскую канцелярию, на телеграфныйпункт, он работает к-круглосуточно.

– Но ведь это на Тверской, в пяти минутах ходьбы, аминовало уже больше часа, – удивился кто-то.

– Матвею велено дождаться ответа, – пояснилчиновник особых поручений и вновь замолчал, а всеобщим вниманием завладел АрхипГиацинтович, который произнёс обширную речь, доказывавшую совершённуюневозможность версии Фандорина с точки зрения женской психологии.

В самом эффектном месте, когда Мустафин убедительно говорилоб исконных свойствах женской натуры, которая стыдится наготы и не выносит видакрови, дверь тихо отворилась, и вошёл долгожданный Матвей. Бесшумно ступая,приблизился к коллежскому асессору и с поклоном протянул листок.

Эраст Петрович развернул, прочёл, кивнул. Хозяйка,внимательно наблюдавшая за лицом молодого человека, не утерпела и вместе состулом придвинулась к нему поближе.

– Ну, что там? – шепнула она.

– Я был прав, – тоже шёпотом ответил Фандорин. Втот же миг Одинцова торжествующе перебила оратора:

– Хватит нести вздор, Архип Гиацинтович! Что вы можетепонимать в женской натуре, вы и женаты-то никогда не были! У Эраста Петровичаесть решительное доказательство!

Она взяла из рук коллежского асессора телеграфный бланк ипустила его по кругу.

Гости с недоумением прочли депешу, состоявшую всего из трёхслов: «Да. Да. Нет».

«И это всё? Что это? Откуда?» – таков был общий тонвопросов.

– Телеграмма прислана из русской миссии вБ-бразилии, – стал объяснять Фандорин. – Видите дипломатический гриф?У нас в Москве ночь, а в Рио-де-Жанейро как раз присутствие. На это я ирассчитывал, когда велел Матвею дожидаться ответа. Что же до депеши, то узнаюлаконичный стиль Карла Ивановича. Моё послание звучало так. Матвей, верните-калисток, который я вам давал. – Эраст Петрович взял у лакея бумажку ипрочёл. – «Карлуша, срочно сообщи следующее. Замужем ли проживающая вБразилии российская подданная урождённая княжна Анна Каракина? Если да, то хромли её муж? И ещё: есть ли у княжны на правой щеке родинка? Все это необходимомне для пари. Фандорин». Из ответа посланника явствует, что к-княжна вышлазамуж за хромого и никакой родинки на щеке у неё нет. Зачем ей теперь родинка?В далёкой Бразилии нет нужды прибегать к подобным ухищрениям. Как видите, дамыи господа, Полинька жива и благополучно вышла замуж за своего Ренара. Устрашной сказки вполне идиллический конец. Кстати, отсутствие родинки лишнийраз подтверждает, что Ренар был соучастником убийства и отлично знает, чтоженат именно на Полиньке, а не на Анюте.

– Так я велю послать за Караваджо, – с победительнойулыбкой молвила Одинцова Архипу Гиацинтовичу.

Кое-кому не повезло

Пять человек? Пожалуй, многовато для «сугубоконфиденциальной беседы» – вот первое, что подумалось Эрасту Петровичу, когдаон вошёл в кабинет главноуправляющего железнодорожной компании «Фон Мак исыновья».

Коллежский асессор поклонился присутствующим и остановилвзгляд на человеке, что сидел во главе стола. Это, несомненно, и был баронСергей Леонардович фон Мак, к которому Фандорина отправило начальство длявышеупомянутой беседы. Следовало ожидать, что барон представит чиновника особыхпоручений остальным: лысому господину с угрюмой физиономией, заплаканнойженщине в летах и двум молодым людям с одинаковыми, несколько рыбьими глазами(у Сергея Леонардовича были точно такие же – стало быть, братья). Все кромелысого были в чёрном, а трое братьев фон Маков ещё и с траурными повязками нарукаве.

Странно, но никаких представлений не последовало. В ответ напоклон глава предприятия лишь слегка кивнул и пояснил, адресуясь к угрюмомугосподину:

– Можете продолжать. Это… Свой человек в семье. Неимеет значения, – да ещё рукой пренебрежительно махнул. – Прошу вас,господин Ванюхин. Вы начали рассказывать о Стерне.

Эраст Петрович не привык, чтобы на него махали рукой, будтона муху или комара, и чуть приподнял бровь, однако, услышав имя угрюмогогосподина, вернул бровь на место.

Ах, вот это кто. Сам Зосим Прокофьевич Ванюхин.

Об этом человеке Фандорин много слышал, но видел впервые и,честно сказать, испытал некоторое разочарование. Живая легенда сыска был похожна лакея из богатого, но не слишком бонтонного дома: голый череп с обеих сторонобрамлён довольно нелепыми бакенбардами, воротнички сияют белизной, но галстукявно перебрал по части пышности, да и жемчужная заколка с малиновым жилетомникак не сочетается. Однако что ж о человеке, да ещё мужчине, судить по одежде?В своё время Ванюхин распутал немало запутанных дел. Шутка ли: простой хожалый,а дослужился до генерала, начальника петербургской уголовной полиции – всёблагодаря природной смекалистости и бульдожьей хватке.

Взгляд у Ванюхина был цепкий. Колючие глазки так и впились вФандорина.

– А позвольте поинтересоваться, где «свой человек»пребывал сего шестого числа? – спросил петербуржец, обращаясь к старшемуиз фон Маков.

Манера говорить у Зосима Прокофьевича была исключительнонеприятная – ехидная, как бы заранее не дающая веры всему, что скажетсобеседник. Ванюхин словно давал понять главноуправляющему: пускай тымагнат-размагнат и сто раз миллионщик, мне на это наплевать, для меня все людиодинаковы.

Хоть Фандорин и был врагом всякой невежливости, но эта демонстрацияему, пожалуй, понравилась. Видно, недаром рассказывают про Ванюхина, чточеловек он независимый и своё дело исполняет, невзирая на лица.

– Он только что приехал после длительнойотлучки, – ответил следователю Сергей Леонардович, и Зосим Прокофьевич квновь вошедшему интерес сразу утратил, даже имени не спросил.