Ренар немного обжился, присмотрелся и, разумеется, нацелилсяна Полиньку. Я наблюдал все это со стороны и изрядно веселился, не подозревая,каким невероятным образом закончится эта пастораль. Влюблённая Полинька,ошалевший от запаха миллионов французик, сгорающая от зависти Анюта, которой,поневоле пришлось взять на себя роль блюстительницы целомудрия. Признаюсьоткровенно, меня эта комедия занимала не меньше, чем тетеревиный ток.Благородный отец же пребывал в неведении, потому что был спесив и не могвообразить, что княжна Каракина может увлечься каким-то архитекторишкой.

Натурально, закончилось скандалом. Однажды вечером Анютаненароком (а может быть, и нароком) заглянула в садовый домик, обнаружила тамсестру и Ренара in flagranti delicto и немедленно наябедничала папеньке.Грозный Лев Львович, чудом избежав апоплексии, хотел сей же час выгнатьпреступника вон. Французик едва умолил оставить его в усадьбе до утра – лесавокруг Сосновки такие, что одинокого человека по ночному времени вполне могут иволки съесть. Если б не вмешался я, выставили бы блудодея за ворота в одномсюртучишке.

Рыдающую Полиньку отправили в спальню, под присмотрблагоразумной сестры, архитектор отправился к себе во флигель укладыватьчемоданы, прислуга попряталась, и весь напор Князева гнева пришлось выдерживатьвашему покорному слуге. Лев Львович бушевал чуть не до рассвета и совсем менязамучил, так что спал я в ту ночь немного. А утром видел из окна, какфранцузика увозили на станцию в простой телеге. Он, бедняжка, всё на окнаоглядывался. Да только, похоже, никто не помахал ему на прощанье – больно ужунылый был у француза вид.

Дальше начались чудеса.

К завтраку княжны не вышли. Дверь спальни заперта, на стукникакого отклика. Князь снова закипятился, стал подавать признаки неотвратимойапоплексии, велел ломать дверь к чёртовой бабушке.

Взломали. Входят. Господи Иисусе! Анюта лежит в постели,вроде как в глубоком сне, Полиньки же нет вовсе, исчезла. В доме нет, в паркенет – как сквозь землю провалилась.

Сколько ни будили Анюту – всё впустую. Домашний доктор,постоянно живший в усадьбе, незадолго перед тем умер, а нового ещё не наняли.Пришлось посылать в волостную больницу. Приехал земский врач, из длинноволосых.Пощупал, помял, говорит: это у неё сильнейшее нервное расстройство, полежит –очнётся.

Вернулся возчик, что француза отвозил. Человек верный, всюжизнь при усадьбе. Божится, что довёз Ренара до самой станции и на поездусадил. Барышни с ним не было. Да и как бы ей за ворота прокрасться? Парк вСосновке был окружён высокой каменной стеной, у ворот караульные.

Анюта назавтра очнулась, да что толку? Потеряла дар речи.Только плачет, дрожит вся, зубами лязгает. Через неделю понемногу заговорила,но про ту ночь ничего не помнит. Если приступали с расспросами – у ней сразусудороги. Доктор строго-настрого воспретил. Говорит, для жизни опасно.

Так и пропала Полинька. Князь совсем с ума сошёл. Писал игубернатору, и самому государю, поднял на ноги полицию. За Ренаром в Москвеслежку установили, только всё впустую. Помаялся французик, поискал заказчиков –не тут-то было. Никто не хочет с Каракиным ссориться. Так и уехал бедолага всвой Париж. А Лев Львович всё ярится. Вбил себе в голову, что убил злодей егоненаглядную Полиньку и в землю закопал. Перерыли весь парк, пруд вычерпали,бесценных карпов погубили. Ничего. А месяц спустя, наконец, явилась иапоплексия. Сидел князь за обедом, вдруг как захрипит – и лбом в суповуютарелку. Оно и немудрёно, от таких-то переживаний.

Анюта после той роковой ночи не то чтобы умом тронулась, носильно переменилась в характере. И раньше-то весёлостью не отличалась, а тут ивовсе рта не раскроет. Только вздрагивает от малейшего шума. Я, грешным делом,небольшой любитель трагедий. Сбежал из Сосновки, ещё когда князь жив был. Послеприезжаю на похороны – батюшки-светы, усадьбу не узнать. Жутко там сделалось,будто чёрный ворон крылом накрыл. Посмотрел, помню, и думаю: быть сему меступусту. Так и вышло.

Не захотела Анюта, единственная наследница, там жить,уехала. Да не куда-нибудь в столицу или в Европу, а на самый край света.Управляющий высылает ей деньги в Бразилию, в город Рио-де-Жанейро. Я по глобусуполюбопытствовал – Рио этот аккурат напротив от Сосновки, дальше уж незаберёшься. Вот как княжне отчизна опротивела. Подумать только – Бразилия!Поди, ни одного русского лица, – со вздохом закончил Архип Гиацинтовичсвой необычный рассказ.

– Отчего же. У меня в Бразилии есть знакомый, мойбывший с-сослуживец по японскому посольству – Карл Иванович Вебер, –задумчиво пробормотал Эраст Петрович Фандорин, выслушавший занятную историю синтересом.

Манера говорить у чиновника особых поручений была мягкая,приятная, и лёгкое заикание её ничуть не портило.

– Вебер теперь посланником при б-бразильском императоредоне Педро. Не такой уж это край света.

– В самом деле? – живо обернулся к говорившемуАрхип Гиацинтович. – Так, может быть, разгадка ещё возможна? Ах,любезнейший Эраст Петрович, говорят, что вы – блестящий аналитический ум, чтолюбые тайны вы расщёлкиваете, как грецкие орехи. Вот вам задача, не имеющаялогического решения. С одной стороны, Полинька Каракина из усадьбы исчезла –это факт; с другой стороны, покинуть усадьбу она никак не могла – и это тожефакт.

– Да-да, – подхватили несколько дам сразу. –Господин Фандорин, Эраст Петрович, ужасно хочется узнать, что же там на самомделе произошло.

– Готова биться об заклад, что Эраст Петрович легкоразгадает этот парадокс, – уверенно заявила Одинцова.

– Заклад? – быстро переспросил Мустафин. –Что поставите?

Следует пояснить, что оба – и Лидия Николаевна, и АрхипГиацинтович – были заядлыми спорщиками и в своей страсти к заключению пари инойраз доходили до безрассудства. Наиболее проницательные из гостей переглянулись,заподозрив, что вся интермедия с якобы случайно вспомнившейся загадочнойисторией была разыграна по предварительной договорённости и молодой чиновникстал жертвой ловко составленного заговора.

– Мне очень нравится ваш маленький Буше, – слёгким поклоном сказал Архип Гиацинтович.

– А мне ваш большой Караваджо, – в тон емуответила хозяйка.

Мустафин только покачал головой, как бы восхищаясьнепомерным аппетитом Одинцовой, но спорить не стал – очевидно, не сомневался всвоей победе. А может быть, ставки уже были согласованы меж ними заранее.

Эраст Петрович, несколько опешив от этакой стремительности,развёл руками:

– Но я не был на месте п-происшествия, не виделучастников. Насколько я понимаю, полиция, даже располагая всем необходимым,ничего не смогла сделать. Где уж мне теперь? Ведь и времени, вероятно, прошлонемало.