– В октябре шесть лет, – был ответ.

– Ну вот в-видите…

– Эраст Петрович, милый, славный, – взмолиласьхозяйка, накрыв руку коллежского асессора своей. – Не погубите. Ведь я сэтим вымогателем уже сговорилась! Он просто заберёт моего Буше, и дело сконцом! В этом господине нет ни капли рыцарственности.

– Мой предок был мурза, – весело подтвердил АрхипГиацинтович. – А у нас в Орде с женщинами разговор короткий.

Зато для Фандорина рыцарство, кажется, было не пустымзвуком. Молодой человек потёр пальцем переносицу и пробормотал:

– Разве что вот… А скажите, г-господин Мустафин, неприметили ли вы, каков был багаж у француза? Вы ведь, видели, как он уезжал. Ужверно, там не обошлось без какого-нибудь большого сундука?

Архип Гиацинтович сделал вид, что аплодирует.

– Браво. Спрятал девицу в сундук да вывез? Адобродетельную сестру Полинька опоила какой-нибудь дрянью, отчего Анюта и впалав нервное расстройство? Остроумно. Только – увы. Никакого сундука не было.Французик был гол как сокол. Мне вспоминаются какие-то чемоданчики, узелочки,пара шляпных коробок. Нет, сударь, ваша версия не годится.

Подумав немного, Фандорин спросил:

– Вы совершенно уверены, что княжна не могласговориться с караульными или просто подкупить их?

– Абсолютно. Это первое, что проверила полиция.

Странно, но при этих словах коллежский асессор вдругсделался мрачен и со вздохом проговорил:

– Тогда ваша история куда сквернее, чем я думал.

И, после непродолжительной паузы, спросил:

– Скажите, не было ли в княжеском доме водопровода?

– Водопровод? В деревне? – удивилась МоллиСапегина и неуверенно хихикнула, решив, что красивый чиновник пошутил.

Однако Архип Гиацинтович вставил в глаз золотой монокль ипосмотрел на Фандорина очень внимательно, будто только теперь его по-настоящемузаметил.

– Как вы догадались? Представьте, водопровод в усадьбебыл. За год до описываемых событий князь распорядился поставить водокачку икотельную. И у самого Льва Львовича, и у княжон, и в гостевых покоях имелисьсамые настоящие ванные. Но какое это имеет отношение к делу?

– Думаю, что ваш п-парадокс разгадан. – Фандоринпокачал головой. – Только разгадка больно уж неприятная.

– Но как?! Каким образом? Что же произошло? –раздалось со всех сторон.

– Сейчас расскажу. Только сначала, Лидия Николаевна, ябы желал дать вашему лакею одно поручение.

И коллежский асессор, совершенно заинтриговавприсутствующих, написал какую-то записку, вручил лакею и тихо проговорил емучто-то на ухо. Каминные часы пробили полночь, но расходиться никто и не думал.Все, затаив дыхание, ждали, а Эраст Петрович не спешил начинать демонстрациюсвоего аналитического дара. Лидия Николаевна, гордая своим безошибочным чутьём,которое и на сей раз не подвело её в выборе главного гостя, смотрела намолодого человека с почти материнским умилением – чиновник особых порученийимел все шансы стать истинной звездой её салона. То-то обзавидуются КэтиПолоцкая и Лили Епанчина.

– История, которую вы нам поведали, не столькот-таинственна, сколько отвратительна, – с гримасой проговорил коллежскийасессор. – Одно из чудовищнейших преступлений страсти, о которых мнедоводилось слышать. Это не исчезновение, а убийство, причём самого худшего,каинова сорта.

– Вы хотите сказать, что весёлую сестру убилагрустная? – уточнил Сергей Ильич фон Таубе, председатель акцизной палаты.

– Нет, я хочу сказать нечто совершенноп-противоположное: весёлая Полинька убила грустную Анюту. И это ещё не самоекошмарное.

– Но позвольте! Как такое возможно? – удивилсяСергей Ильич, а Лидия Николаевна сочла нужным заметить:

– И что может быть кошмарнее, чем убийство собственнойсестры?

Фандорин встал, прошёлся по гостиной.

– Я попробую восстановить последовательность событий,как они мне представляются. Итак, две скучающие б-барышни. Утекающая межпальцев, да, собственно, уже почти и утёкшая жизнь – я имею в виду женскуюжизнь. Праздность. Перебродившие силы души. Неоправдавшиеся надежды.Мучительные отношения с самодуром-отцом. Наконец, физиологическая фрустрация –ведь это молодые, здоровые женщины. Ах, прошу прощения…

Поняв, что сказал неприличность, коллежский асессорсмутился, но Лидия Николаевна обошлась без реприманда – очень уж он был мил срумянцем, вдруг проступившим на белых щеках.

– Даже не берусь представить, сколько всего намешано вдуше д-девушки, оказавшейся в подобном положении, – помолчав, продолжилФандорин. – А тут ещё особенность: рядом всё время твоё живое зеркало,двойняшка-сестра. Вероятно, здесь не могло обойтись без причудливого смешениялюбви и ненависти. И вот появляется красивый, молодой мужчина. Он проявляет кбарышням явный интерес – очевидно, небескорыстный, но какая же из девушек обэтом думает? Меж сёстрами неизбежно возникает соперничество, но выбор сделанб-быстро. До сего момента у Анюты и Полиньки всё было одинаково, всё поровну,теперь же они оказываются в совершенно разных мирах. Одна счастлива, воскрешенак жизни и – во всяком случае, по видимости – любима. Другая чувствует себяотринутой, одинокой и оттого вдвойне несчастной. Счастливая любовь эгоистична.Для Полиньки наверняка не существовало ничего кроме страсти, накопившейся задолгие годы затворничества. Это была настоящая, полная жизнь, о которой она такдолго мечтала и на которую уже перестала надеяться. И вдруг всё это оборвалосьв один миг – причём именно т-тогда, когда любовь достигла наивысшей своейвершины.

Дамы слушали прочувствованную речь писаного красавца какзаворожённые, а Молли Сапегина прижала тонкие пальцы к вырезу платья, да так изастыла.

– Ужаснее всего то, что виновницей т-трагедии оказаласьродная сестра. Которую, согласимся, тоже можно понять: вынести такое счастьерядом c собственным несчастьем – на это требуется особый склад души, которымАнюта явно не обладала. Итак, Полинька, которая только что пребывала в райскихкущах, была низвергнута. Нет на свете зверя опаснее женщины, у которой отнялилюбовь! – увлёкшись, воскликнул Эраст Петрович и снова стушевался, ибо этасентенция могла оскорбить прекрасную половину присутствующих.

Однако протестов не последовало – все жадно ожидалипродолжения, и Фандорин заговорил в убыстрённом темпе: