Черт побери, это моя была ошибка. Из местных талантов я невыбрала никого. И я также выразила озабоченность по поводу приглашения такогоколичества мастеров городов на нашу территорию. Ну не считала я это безопасным.Поэтому у Элинор, одной из наших новых вампирш из Британии, возникла идея.Чудесная жуткая идея. Раз уж мастера городов прибывают из всех углов США,почему нам не устроить нечто вроде конкурса? Пусть мастера привезут с собойкандидатов на должность моего pomme de sang.

Я сказала «нет». На самом деле я высказалась кудаэнергичнее, но Жан-Клод напомнил, что я могу просто их всех отвергнуть. Шансы,что мне кто-нибудь понравится настолько, чтобы его оставить, были оченьмаленькие. Что ж, это было разумно. И Элинор была права: это был способзаставить мастеров вести себя прилично, пока они у нас в гостях. В смысле, еслиты в гостях у возможных свояков, то последишь за своими манерами. С этимиразумными доводами я спорить не могла, но ощущение у меня было – как у куска призовойговядины. Или призовой телки?

А почему я такой уж драгоценный приз? Потому что я – слугачеловек Жан-Клода, а он – первый американский мастер, который стал sourdre desang, источником крови. То есть он достиг такой силы, что стал основателемсобственной линии. Редко, очень редко мастер вампиров достигал такого уровня, ив Америке это случилось впервые. То есть дело очень серьезное. Мы не оглашалиэтот факт, но Вампирский Высший Совет в Европе знал о нем, и явно не держал встрогом секрете. За последние недели нам было сделано много авансов спредложением дружбы. И многие, конечно, с нами стали считаться. Не то же самое,что дружба, но куда лучше альтернатив.

Но, когда я на это соглашалась, то совсем не думала, что мнепридется знакомиться с ними без Жан-Клода рядом. Блин.

Мика взял меня за руку.

– Все будет отлично.

Натэниел меня обнял:

– Мы тебе поможем быть очаровательной.

– Я не из Золушек, – буркнула я.

– Конечно, ты не Золушка, Анита. Ты принц. ПрекрасныйПринц.

Я уставилась в лавандовые глаза Натэниела, и тут впервыепочувствовала, как холодная рука страха сжимает меня изнутри. Я – ПрекрасныйПринц? Нет, где-то тут ошибка…

Хотя, думаю, если уж выбирать между женщиной, пытающейсяпоймать взгляд принца, и принцем, который не хочет, чтобы его поймали, то лучшебыть принцем. По крайней мере, это я говорила себе, пока Клей вел нас в двери исквозь драпри, заменявшие гостиной стены.

Мика и Натэниел взяли меня под руки с двух сторон, я невозражала. Да, я не смогу быстро выхватить оружие, но в гостиной меня ждалапроблема того сорта, что не решается клинками и пистолетами. Проблема, сквозькоторую нас могут провести только дипломатия, остроумная болтовня и хитроекокетство. И без Жан-Клода и Ашера мы в этом деле – как без рук.

Гостиная была – сплошь золото, белизна и серебро, от штор идо дивана, двойного кресла и двух стульев, обрамляющих пустой белыйпрямоугольник камина. Пустым он казался без портрета Жан-Клода, Ашера иДжулианны – их погибшей возлюбленной. Портрета, написанного почти за пятьсотлет до моего рождения. Да, стена казалась пустой, но не комната – онаположительно тонула в вампирах и оборотнях. Ой, как мне не хотелось изображатьхозяйку без Жан-Клода! Ну уж никак не хотелось.

Войдя в комнату, я улыбнулась всем присутствующим, как научиласьна работе улыбаться клиентам. Улыбка ясная и сияющая, и если очень напрячься,то и до глаз доходит. Я напряглась, но мои руки в буквальном смысле словавцепились в Мику и Натэниела, как в две последних деревяшки в океане.Наконец-то до меня дошло, что я боюсь. Чего боюсь? Вежливой болтовни, трепа закоктейлем? Уж точно нет. Понимаете, здесь никто не собирался меня убивать.Обычно, когда меня никто не пытался убить и мне никого убивать не приходилось,такой вечер считался удачным. Так отчего же нервы так разгулялись?

Мика уже представлял нас, пока я старалась справиться с этимвнезапным приступом бешеной застенчивости. Очень это на меня не похоже. Я нелюблю болтовню и вечеринки с незнакомыми, но застенчивость мне не свойственна.

Клей и Грэхем заняли свои места у нас за спиной. Были в залеи другие наши охранники, но в том, что меня пугало, они мне помочь не могли.

– Анита! – шепнул Мика, наклонившись ко мне.

Я зажмурилась ненадолго – признак, что я всерьез задумаласьи стараюсь этого не показать. Нет, честно, чтобы это заметить, нужно знатьзаранее.

– Милости просим в Сент-Луис, и я надеюсь, что с этогомомента наше гостеприимство станет лучше, чем было до сих пор.

Что ж, уже не так плохо. Очко в мою пользу.

Один из вампиров, улыбаясь, вышел вперед. Он был моегопримерно роста, но настолько широк в плечах, что это выглядело почтинеестественно. Так выглядят в костюме приземистые бодибилдеры.

– Мы все здесь мастера городов, миз Блейк, и все знаем,что иногда бизнес важнее церемониальных тонкостей.

Он стоял передо мной, ожидая, – улыбчивый, приветливый.Настала моя очередь показать, что мы – не деревенские олухи. И церемониальныетонкости нам тоже известны.

Я освободилась от рук Мики и Натэниела и протянула руку вампиру:

– Милости просим, Огюстин, мастер города Чикаго.

Жан-Клод описал мне всех, и потому я точно знала, с кемговорю.

Но это и все, что я знала точно.

Как правило, мастера вампиров стараются быть страшными, илизагадочными, или сексуальными. А этот улыбнулся так, что даже клыки показались,и сказал:

– Огги. Друзья зовут меня Огги.

Волосы у него были светлые, коротко стриженые, но все жевились мелкими тщательно уложенными кудрями. Прическа не соответствовалакостюму и манере.

Мою протянутую руку он взял осторожно, будто я была слишкомхрупкой для прикосновения. Так многие слишком мускулистые мужчины делают.Обычно это меня достает, но сегодня вполне устроило.

Огги перевернул мою руку и начал подносить ее ко рту. Я еене поднимала – это кончается тем, что случайно стукнешь собеседника по лицу.Руку, которую поднимают ко рту, надо держать пассивно: я натренировалась уже сАшером и Жан-Клодом. Огюстин был Мастером города, а я – всего лишьслугой-человеком. Будь здесь Жан-Клод, то запястье протягивал бы Огюстин, ноофициально я уступала ему по рангу, так что предлагать должна была я.

Он склонился над моей рукой, одновременно подняв на меняглаза – темно-серые, почти черные. Но это были просто глаза, и я спокойно в нихсмотрела. Мало кто из мастеров привык, что люди на такое способны. У Огги глазанесколько расширились, и, наверное, моя улыбка из приветственной стала слегкасамодовольной. То, что я безнаказанно могла смотреть ему в глаза, вызывало уменя приятное чувство. Я себя чувствовала как-то больше собой.