Губы Огги изогнулись едва заметной, какой-то тайной улыбкой– совсем не такой широкой, которой он меня приветствовал. Он приложил губы кмоему запястью, туда, где кровь бежит под самой кожей. И как только он коснулсягубами руки, поцеловал ее, искорка силы пробежала по моему телу, стянула всеинтимное внизу, стянула так быстро и так сильно, что у меня перехватилодыхание, и я пошатнулась.

Уловив движение позади меня, я тут же покачала головой:

– Нет-нет, все в порядке.

Я почувствовала не глядя, как все, стоящие позади, отступилина шаг – глаза мои смотрели только на вампира, склонившегося над моей рукой. Яне отодвинулась, я смотрела ему в глаза, пока они не почернели, как небо передгрозой, перед тем, как оно рухнет и снесет все, чем ты владеешь. Но я была непросто слуга-человек, черпающий всю свою силу из связи с Жан-Клодом. Я к немупришла уже с некоторым иммунитетом к взгляду вампира, и то, что я сделаладальше, было моей силой, моей магией. Некромантией.

Чуточку силы я пустила вниз по руке, по коже, какотталкивают кого-то, кто вторгся в личное пространство. Я ему сказала –метафизически: отойди.

Он убрал руку, опустил этот непонятный серый взгляд ивыдохнул с резким звуком.

– Приношу свои извинения, что моя небольшаядемонстрация силы вызвала у вас дискомфорт, но я пытаюсь вести себя прилично,миз Блейк. Вынуждать меня к дальнейшему ее проявлению может быть неразумным.

Договорив, он поднял лицо, и оно не было ужеюношески-приятным или симпатичным в обычном смысле – оно было просто прекрасно.Костная структура намного тоньше, чем была минуту назад. Глаза – в обрамлениикружева темных ресниц. Если бы я последние несколько лет не смотрела в глазаЖан-Клода, я бы сказала, что таких ресниц в жизни не видела у мужчины. И толькоцвет глаз остался прежним – необычайный темно-серый, с оттенками черного.

Я шагнула назад, чтобы оглядеть его с головы до ног. Телоосталось тем же – и изменилось. Он все еще был низкорослым – для мужчины, нокостюм сидел лучше. Мне достаточно часто приходилось покупать костюмы длямужчин, чтобы уметь определить дорогую вещь. Костюм был сшит на эту фигуру, акогда низкорослый мужчина достаточно таскает железо, чтобы вот так накачатьплечи, костюм приходится подгонять. Но сейчас костюм смотрелся хорошо, изящно истильно, а не пригнанным кое-как.

Этот вампир использовал ментальные игры, чтобы выглядеть нетаким красивым и более ординарным. Я-то хотела всего лишь прекратить егодействия, напоминающие метафизическую прелюдию к сексу, а вместо этого лишилаего камуфляжа.

Я покачала головой:

– Видала я вампиров, которые тратили энергию, чтобыказаться страшнее, но чтобы казаться обыкновенными – никогда.

– Да, – прозвучал женский голос, – почему тытак себя прячешь, Огюстин?

Я посмотрела на женщину, прилагавшуюся к этому голосу. Онасидела на белом двойном кресле, умостившись там с единственным другим вампиромв этой комнате, от взгляда которого у меня пошли мурашки по коже. Он былтемноволосым, темноглазым и красивым в обыкновенном смысле. После взгляда влицо Огюстина даже нечестно было бы сравнивать. Но я знала, кто это.

– Милости просим, Сэмюэл, мастер города Кейп-Кода. Я,слуга-человек Жан-Клода, приветствую тебя и твоих спутников в городеСент-Луисе.

Он встал, хотя ему это не надо было – он мог заставить меняподойти. Волосы у него были темно-темно каштановые, почти черные, но я слишкоммного лет смотрю на свои собственные волосы, чтобы не заметить разницы.Небрежная путаница коротких локонов напомнила мне волосы Клея. Отличноподстрижены, но с ними не возятся. Вампир был выше Натэниела, но не намного,максимум – пять футов семь дюймов. Выглядел он аккуратно и подтянуто, хорошосложен, но не особо мускулист, в простом черном костюме, под которым виднеласьсимпатичная зеленая футболка. Если бы его одевал Жан-Клод, она была бы шелковойи прилегала теснее. Футболка, как и костюм, на что-то намекала, но скрывалабольше, чем показывала. Воротник ее украшала тонкая золотая цепочка, на ееконце висела очень старая монета, тоже золотая – из тех древних, что находятиногда на затонувших кораблях. А может быть, насчет затонувшего корабля – этомое воображение, потому что я знала, какой зверь откликается на его зов:русалки, морские девы. Нет, правда русалки. Среди живущих ныне вампиров Сэмюэлбыл в этом смысле уникален.

Его жена как раз и была русалкой. Мужчина и женщина, стоящиеза их креслом, тоже были из морского народа. Я впервые видела егопредставителей.

Пришлось подавить желание отвести глаза от стоящего передомной вампира, – понимаете, вампиров я видала, а вот русалок – это было дляменя ново.

Я протянула Сэмюэлу руку, он взял ее уверенней, чем Огюстин– будто умел пожимать руки. Потом он поднес ее запястьем ко рту, как и Огги,закатил глаза, глядя на меня. Обыкновенные карие глаза, светло-карие, соттенком серовато-зеленого возле зрачков. Зеленая футболка подчеркивала этузелень, и глаза казались почти оливковыми, но на самом деле были карими, а непо-настоящему зелеными… впрочем, у меня слишком высокие требования насчетистинно зеленых глаз.

А у Сэмюэла глаза были просто глаза, и когда он целомудреннопоцеловал мне запястье, это был просто поцелуй, без дополнительных штучек. Наего сдержанность я ответила признательной улыбкой.

– Ах, Сэмюэл! Всегда джентльмен, – сказал Огги.

– Чему тебе не грех бы научиться, – сказалаженщина в белом, которая, очевидно, была женой Сэмюэла, Теа.

– Теа! – произнес Сэмюэл с едва заметнойинтонацией предупреждения.

Жан-Клод предупреждал нас, что единственная слабость Сэмюэла– это его жена. Она почти во всем поступала по-своему, так что, если вести делас мастером Кейп-Кода, нужно было договариваться с обоими.

– Нет-нет, она права, – сказал Огги, – тывсегда был джентльменом больше, чем я.

– Возможно, – ответил Сэмюэл, – но такие вещине обязательно говорить вслух.

Намек на жар слышался в его голосе, первые ноткипробуждающейся злости.

Теа поклонилась изящным телом, на несколько дюймов выше, чему ее супруга, – поклонилась, пряча лицо. Спорить могу – потому что на лицене выражалось в достаточной степени сожаление. Платье у нее было что-то среднеемежду кремовым и белым, очень шло к ее коже и волосам – вся она была белизна,сливки, жемчуг. С первого взгляда можно было решить, что она альбиноска, но тутона подняла глаза на нас обоих. Черные глаза, такие черные, что зрачки терялисьв радужках. Ресницы – как золоченые, брови золотисто-белые.

Она выпрямилась, оправила длинное платье, и мускулы игралина тонких руках. Необычная у нее была цветовая гамма, но в пределахчеловеческой нормы. Светлые блондинистые волосы спадали до талии. Единственнымна ней украшением был серебряный венец с тремя жемчужинами – самая большая всередине, две поменьше по обе стороны от нее, окруженные крошечнымибриллиантами, в которых мигал и переливался свет, когда она поворачивалаголову. На гладкой и бледной шее, лишенной украшений, не видны были никакиежаберные щели. Жан-Клод мне говорил, что при желании девы моря – его выражение– умеют выглядеть совсем как люди.