На следующий день вечером Михаил Владимирович получилинформацию о том, с кем нужно связаться, чтобы получить деньги за границей.Дядюшка дает ему «лимон» на месте, чтобы не рисковать и не тащить доллары черезтаможню.

К этому времени Михаил Владимирович принял решение. Если всепройдет успешно, он сможет вернуть родственнику долг уже через неделю, тогда ипроценты нарастут мизерные. С ними Шоринов уж как-нибудь справится.

* * *

Вероника Штайнек, в недавнем прошлом носившая фамилиюЛебедева, проклинала тот день и час, когда решила, что в России ей живетсяплохо, а за границей будет гораздо лучше. И с чего это она так решила? Теперьона уже не могла вспомнить, то ли в книжках прочитала, то ли подругирассказывали, но убеждение такое у нее было с самого детства. При этом никтопочему-то не объяснил ей, что за границей хорошо только тем, у кого естьденьги, а тем, у кого есть деньги, и в России очень даже неплохо живется.

С симпатягой Вернером Штайнеком она познакомилась, когдаВасилий Васильевич еще был жив. Штайнек частенько наведывался в Москву, онработал в фирме, имевшей в России несколько представительств, и в каждый свойприезд неизменно приглашал Веронику к себе в гостиницу, угощал ужином, ублажалв постели и задавал ставший дежурным вопрос: «Ты станешь моей женой?» Вероникасмотрела на себя в зеркало и пребывала в полнейшей убежденности, что Вернерпокорен ее неземной красотой и феерической сексуальностью. Ведь именно об этомпостоянно твердил ее старый муж Лебедев, весь из себя заслуженный, лауреатвсяких разных премий, профессор, почетный член и так далее. Уж он-то долженпонимать толк в женщинах, если выбрал среди множества желающих ее, медсеструфизкультурного диспансера Веронику. Коль выбрал ее, значит, она и в самом делелучше их всех, разнаряженных в кожу и меха интеллектуалок, рвущихся замуж занедавно овдовевшего представительного седовласого Лебедева.

Когда они познакомились, Веронике было двадцать три года, аЛебедеву шестьдесят два, но он многим молодым мог нос утереть. Стройный,мускулистый, с сухими поджарыми ногами, без устали отмахивающими километрыбыстрой ходьбы, с гривой белоснежных волос над высоким лбом, с орлиным носом исверкающими глазами, он рассыпал комплименты дамам, целовал ручки и былпредметом вожделения для тех, кто хотел выйти замуж не только удачно, но икрасиво. Понятно ведь, что можно найти богатого преуспевающего мужика и женитьего на себе, но частенько оказывается, что жизнь рядом с ним превращается втошнотворную муку, унижение, отчаяние и вообще гадость. Такие иногдапопадаются, что с ними на люди-то выйти стыдно. А брак с Лебедевым обещал статьво всех отношениях приятным, а главное – недолгим, учитывая разницу в возрасте.

Василий Васильевич оказался в диспансере, где работалаВероника, после того, как получил травму ноги, играя в волейбол. Через год онипоженились, и молоденькая медсестра была своим супружеством вполнеудовлетворена, ибо получила все, чего и ожидала от брака сшестидесятитрехлетним Лебедевым. Единственное, чего он не мог дать ей, этожизни за границей. Уезжать Василий Васильевич отказывался категорически,утверждая, что ему и здесь очень неплохо. Поэтому, побыв какое-то время женойзаслуженного и известного ученого, Вероника стала подумывать о новомзамужестве, на сей раз с иностранцем, а молодой резвый Штайнек подходил дляэтой цели как нельзя лучше. Вероника уже принялась составлять план, как онаповедет дело к разводу со старым профессором, чтобы оттяпать у него изряднуюдолю имущества, нажитого задолго до их знакомства, но все разрешилось самособой. Василий Васильевич скоропостижно скончался, оставив молодую вдову напроизвол судьбы и на съедение двум взрослым дочерям от первого брака и ихсемьям, которые, естественно, претендовали на наследство и терпеть не моглипапочкину новую жену. Вероника оказалась не настолько крепкой и зубастой, чтобыдостойно встретить вызов и вступить в борьбу с людьми, которые были и старшеее, и опытнее, и жестче. Она сдалась без боя, утешая себя тем, что все равновыйдет замуж за Штайнека и уедет отсюда к чертовой матери. Так и случилось.Узнав о том, что Вероника овдовела, австрийский бизнесмен чрезвычайновоодушевился, немедленно зарегистрировал брак с ней в Москве и через полгода,покончив со всеми формальностями, увез к себе в небольшой городок Гмунден,расположенный в живописнейшем месте, на берегу озера Траун, в предгорьях Альп.

Разочарования начались сразу же. Во-первых, не блистательнаяВена и даже не Зальцбург (других австрийских городов малообразованная Вероникапросто и не знала), а какой-то заштатный Гмунден. По жизни в России она твердознала, что есть Москва и Питер, а все остальное – периферия, провинция, откудав эти города ломятся лимитчики. Ей и в голову не приходило, что может быть ипо-другому, что на Западе большие города отличаются от маленьких толькоразмерами, а также шрифтом, которым их названия наносятся на географическиекарты. Уровень жизни и комфорта там всюду одинаков, плати деньги и получай,чего душа желает. Но к этой мысли нужно было еще привыкнуть, и первое времяВеронику ужасно угнетало, что она покинула столицу, а оказалась чуть ли не вдеревне.

Во-вторых, Штайнек оказался вовсе не крупным бизнесменом, амелким служащим, мальчиком на побегушках, которого посылали в Москву отнюдь недля ведения переговоров, а для выполнения разных поручений, не требующихвысокой квалификации. Тут бы Веронике-то и задуматься, откуда же у ееновоиспеченного мужа столько денег, если он никакой не крупный воротилафинансового мира. Но она не задумалась, ибо о жизни за границей знала мало и восновном хорошее: там все богатые и у всех все есть, денежные купюры растут надеревьях, а о благосостоянии каждого члена общества заботится государство,выплачивая пенсии и пособия по безработице, на которые вполне можносуществовать, не бедствуя.

В-третьих, очень скоро выяснилось, что мода на русских жен,на волне которой Веронике и удалось подцепить своего Штайнека, имеет под собойвесьма прочное основание. С одной стороны, русскую жену можно запереть дома,приставив к кухне и детской и ничего не давая взамен. Языка, как правило, онине знают, поэтому подружек не заводят, никуда не шляются, никого в дом не зовути вообще всего боятся. Права не качают, потому что в России у них никакихособенных прав и не было, а про то, какие у них права здесь, они и знать незнают. Голову им заморочить – раз плюнуть. Можно и домой не приходить, иночевать, где вздумается, и напиваться, и денег не давать, они все стерпят.Потому как что толку скандалить, когда деваться им некуда. Ну хлопнут дверью,ну уйдут, а дальше что? Папы-мамы нету, к подругам уходить здесь не принято,это вам не Россия, где обиженных жалеют да привечают, нет, здесь каждый кусокхлеба, каждая порция мяса, каждая таблетка аспирина на счету. Жить-то на что?Работать? Кем? Кому ихние российские дипломы нужны на Западе? Остаетсянеквалифицированный труд, так и на такую работу очередь – студенты да школьникивсегда рады подработать в свободное от учебы время. Помоет строптивая женапосуду в ночную смену, постирает чужое грязное белье в какой-нибудь захолустнойгостинице, да и прибежит назад к мужу. Что ни говори, а Россия – странаотсталая, нецивилизованная, редко какой женщине удается справиться с западнымипорядками, освоиться с ними и наладить свою жизнь так, как нужно.