– Слушай море, – шептала она. – Слушай, какраскрываются цветы. Теперь ты сможешь делать это. Если постараешься, тоуслышишь, как двигаются крошечные морские существа. Ты услышишь песни дельфинов– знаешь, они ведь поют.

Я плыл, ощущая себя в безопасности, – могущественная…та, кого все боятся…

Забыть едкий запах горящих трупов… Слушать, как море бьетсяо пляж, как отрывается розовый лепесток и падает на пол… Весь мир катится в ад,я ничего не могу сделать, я лежу в ее объятиях и засыпаю…

– Разве так не было миллион раз, любовь моя? –прошептала она. – Разве ты не поворачивался спиной к страданиям и смерти,как миллионы смертных делают каждую ночь?

Темнота… Прекрасные видения – еще более красивый дворец…Жертвы… Слуги… Сказочный образ жизни паши, императора…

– Да, дорогой мой, все, что пожелаешь. Весь мир у твоихног. Я выстрою для тебя множество дворцов – их руками; руками тех, ктобоготворит тебя. Это ерунда. Это самое простое. Подумай об охоте, мой принц.Пока избиение не окончено, подумай о преследовании. Ибо они будут бежать оттебя, но ты их найдешь.

В меркнущем свете – прямо перед приходом снов – я видел все,о чем она говорила. Я видел, как перемещаюсь по воздуху, словно героидревности, над расстилающейся внизу страной, где мерцают огни лагерей.

Они будут двигаться, как стаи волков, не только в городах,но и в лесах, осмеливаясь показаться только днем, ибо только днем они будут вбезопасности. Когда наступит ночь, появимся мы и выследим их по мыслям и крови,по произнесенным шепотом признаниям женщин, которые видели их и, возможно,давали им приют. Они выбегут на открытую местность, стреляя из бесполезногооружия. А мы сметем их, уничтожим одного за другим, нашу добычу, за исключениемтех, кого возьмем живыми и чью кровь отберем медленно и беспощадно.

И эта война приведет к миру? Из этой мерзкой игры вырастетсад?

Я попытался открыть глаза. Она целовала мои веки.

Я находился во власти сна.

Голая равнина, расступающаяся земля. Что-то встает,отбрасывая со своего пути сухие комья земли. Это существо – я. Оно идет поравнине, над которой садится солнце. Небо еще совсем светлое. Я смотрю вниз, нагрязную тряпку, прикрывающую мое тело, но это не я. Я – всего лишь Лестат. Имне страшно. Как жаль, что рядом нет Габриэль. И Луи. Может быть, Луи заставилбы ее понять. О да, только Луи – Луи, который всегда знал…

И начался знакомый сон: рыжеволосые женщины у алтаря, накотором лежит тело их матери; они готовятся съесть его; да, это их обязанность,священное право – поглотить мозг и сердце; только им не суждено это сделать,потому что случится нечто ужасное… Солдаты… Жаль, что я не знаю, что все этозначит.

Кровь.

Я проснулся, как от толчка. Прошло несколько часов. Вкомнате стало прохладнее. Небо за открытым окном было ясным. Свет, наполнявшийкомнату, исходил от нее.

– Женщины ждут, и жертвы тоже, всем им страшно.

Жертвы… У меня кружилась голова. Жертвы, должно быть, полныароматной крови. Мужчины, в любом случае обреченные на гибель. Молодые мужчины– и они в моем распоряжении.

– Ну так идем же, положи конец их страданиям.

Я нетвердо поднялся. Она накинула мне на плечи длинный плащ,менее изысканный, чем у нее, но теплый и мягкий на ощупь. Обеими руками онапригладила мои волосы.

– Мужское – женское. Неужели больше никогда ничего небыло? – прошептал я. Я бы с удовольствием поспал еще. Но кровь…

Она протянула руку и провела пальцами по моей щеке.

– Что это – опять слезы?

Мы вместе вышли из комнаты и оказались на длинной площадке смраморными перилами, от которой начиналась лестница вниз, в огромный зал.Повсюду были расставлены канделябры, и их тусклый электрический свет создавалроскошный полумрак.

В самом центре собрались женщины – человек двести, если небольше. Они неподвижно стояли и смотрели на нас, молитвенно сложив руки.

Несмотря на молчание, в них было что-то от варваров,особенно на фоне европейской мебели, итальянского дерева с позолотой и старогокамина с мраморными завитками.

«История никому не нужна. Искусство никому не нужно», –внезапно вспомнились ее слова.

Головокружение. На стенах висели полотна восемнадцатоговека, исполненные света, прозрачного воздуха, сверкающих облаков, толстощекихангелов и сияюще-голубого неба.

Женщины не замечали этого богатства, которое никогда им непринадлежало и действительно ничего для них не значило. Они смотрели навидение, появившееся на площадке, которое на миг словно растворилось, а потом,сопровождаемое шелестом и вспышкой цвета, вдруг материализовалось у подножиялестницы.

Послышались вздохи, они прикрывали головы руками, чтобызащититься от нежданного света. Потом все глаза обратились к Царице Небесной иее принцу-консорту, стоявшим на алом ковре несколькими футами выше собравшихся.Консорт выглядел немного потрясенным и кусал губы, стараясь понять, что жевсе-таки происходит, как могла возникнуть столь жуткая смесь веры и готовностипринести кровавую жертву. Тем временем обреченных на смерть вывели вперед.

Красивые: темноволосые, темнокожие, ничуть не менеепрекрасные, чем молодые женщины. Такие крепкого телосложения мужчины с изящноймускулатурой тысячелетиями вдохновляли художников. Чернильно-черные глаза насмуглых, не очень чисто выбритых лицах воззрились на сверхъестественныхпришельцев, которые повелели уничтожить их братьев, и во взглядах отчетливочитались глубоко спрятанные коварство и злоба против смертельных врагов.

Их связали кожаными ремнями – наверное, преждепринадлежавшими им самим и десяткам других мужчин. Надо отметить, что женщинынеплохо справились, связав им лодыжки таким образом, чтобы они могли идти, ноне бежать. Они были обнажены до пояса, но только один из них дрожал – как отгнева, так и от страха. Вдруг он начал вырываться. Двое других последовали егопримеру.

Женщины тут же обступили их плотным кольцом и заставилиопуститься на колени. При виде грубых ремней, врезающихся в смуглую кожу, вомне возросло желание. Ну почему это так соблазнительно? Их удерживали женскиеруки, крепкие жестокие руки, которые при других обстоятельствах умели бытьнеобыкновенно мягкими. Им не справиться с таким количеством женщин. Наконец онис тяжелыми вздохами прекратили борьбу и подчинились неизбежному, однако взгляд,брошенный на меня зачинщиком бунта, был гневным и обвиняющим. Рассудокподсказывал ему, что только демоны, дьяволы, исчадия ада могли сотворить такоес его миром, что это начало мрака, страшного мрака!

Но желание стало невыносимым.

«Ты умрешь, и это сделаю я!»