Я выбросила вопрос из головы: есть более срочные проблемы.Раненые, например. Надо сосредоточиться на текущих вопросах и попытатьсяотодвинуть все прочие мысли.

Я приложила пальцы к шее Клодии, пытаясь нащупать пульс. Онаповела плечом, закрываясь.

— Все нормально, — сказала она. — Всенормально.

Это было настолько неправдой, что я даже не стала спорить.Пока я сама не проверю весь дом, я не поверю, что все чисто, но мой промышленныхразмеров пакет первой помощи был в кладовой, и я точно знала, что там никогонет.

— Черри, выползай из-под стола на эту сторону и принесиаптечку.

Я встала и пошла вдоль ящиков, чтобы видеть и гостиную ираздвижную дверь одновременно, не говоря уже об эркере над столом.

Черри глянула на Зейна, потом выползла между ножек стульев.И шла пригнувшись, пока не добралась до кладовой. Она заставила Калебаподвинуться, слегка постучав по нему ногой. Он наконец-то развернулся из своейвнутриутробной позы и отполз на фут, пропуская Черри.

Сначала она подошла к Игорю. Она тоже была леопардом, и слуху нее был не хуже, чем у Натэниела, но она проделала все нужные движения и лишьпотом обернулась к Клодии. Та попыталась оттолкнуть ее рукой с пистолетом.

— Клодия, дай Черри тебе помочь, — сказала я.

— К чертям!

Черри посчитала этот ответ утвердительным и сталаосматривать плечо. Клодия больше не отбивалась, и я обрадовалась. Шок можетзаставить человека поступать очень странно. А я бы не хотела бороться скрысолюдкой, даже раненой. Конечно, здесь был Мика, и он бы, наверное, могсовладать с Клодией, по крайней мере с раненой.

Я все еще присматривала за дверями, но время шло, ничего непроисходило, только ветер шумел в деревьях, только летние кузнечики стрекоталив траве, и звуки доносились через выбитые двери. Я начала дюйм за дюймомрасслабляться. Напряжение в плечах, которое у меня всегда бывает в бою икоторого я никогда не замечаю до того, как схлынет адреналин, отпустило, японяла, что мне ничего не грозит — пока что.

И тут в летней тишине раздался новый звук — сирены. Выли,приближаясь, сирены полицейских машин. Соседей у меня нет. В графствеДжефферсон стрельба слышится регулярно, так кой же черт мог позвать полицию?

Мика повернул ко мне странно-закругленное лицо:

— Они едут сюда?

Я пожала плечами:

— Не знаю точно, но на то похоже.

Мы поглядели на тела на полу, переглянулись.

— У нас нет времени спрятать тела, — сказал он.

— Да, нет, — согласилась я и оглядела всюкомпанию.

Мерль все еще наблюдал за кухонным окном, держа в рукетрофейное ружье. Зейн выполз из-под стола ассистировать Черри, подаваяпредметы, которые она просила. Она наложила шину на руку Клодии.

— Она может частично исцелиться, если перекинется, новсе равно ей нужна будет медицинская помощь, — сказала мне Черри.

— У полиции есть обычай стрелять по оборотням вживотном образе, — ответила я.

— Я останусь так, — выдавила Клодия сквозьстиснутые зубы. — Чем больше будет с нашей стороны раненых, тем меньшебудет подозрений у полиции.

В этом был смысл. Я поглядела на Мику. Сирены выли ужесовсем рядом, почти перед домом.

— Ты бы ушел, Мика.

— Почему?

— Сейчас сюда ворвется полиция, увидит кучу трупов илужи крови. Все, кто будет в образе зверя, имеют хороший шанс получить пулю на месте.

— Это не проблема, — ответил он.

Мех стал таять, уходить, как вода с берега. Появляласьчеловеческая кожа, кости уходили в нее, как брошенные в воск предметы, таяли. Яникогда не видела, чтобы кто-то превращался так небрежно, легко. Будто онпросто переодевался, только прозрачная жидкость стекала с тела простыней даслышались щелчки становящихся на место костей, даже что-то вроде бульканьякипящей плоти. Только глаза его не менялись, как два драгоценных камня,вделанных в центр вселенной. И вдруг он снова стал человеком, только тело былопокрыто густой, водянистой жидкостью. Никогда я не видела столько жидкости приодиночном превращении. Я стояла в луже ее — только сейчас заметила.

Он вдруг осел, попытался опереться на ящики, но я стояла надороге, и мне пришлось подхватить его за талию, чтобы не дать упасть.

— Быстрая перемена даром не проходит.

— Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь перекидывалсяобратно так быстро, — сказала Черри.

— И в сонное забытье он тоже впадать не будет, —объяснил Мерль. — Дайте ему пару минут, и он будет как огурчик. Хотянесколько вялый огурчик.

В его голосе было восхищение и еще что-то, почти ревность.

Сирены взвыли в последний раз и замолкли перед домом.Наступила тишина.

— Всем положить оружие. Не хочу, чтобы кого-нибудьслучайно подстрелили, — приказала я.

Натэниел послушался немедленно. Мне пришлось теснее прижатьк себе Мику, чтобы положить на полку собственный пистолет. Мика задрожал. Япосмотрела на него, чуть не спросила, что с ним, но взгляд его глаз меняостановил. В них я увидела не боль.

Я обняла его за талию и другой рукой, чтобы держать надежнее— кожа его была скользкой. Он сумел опереться на ящик у нас за спиной. Ясмотрела в эти глаза с расстояния в несколько дюймов, и там целые миры тонули,в этих глазах, и голод, и надежды, все на свете.

— Полиция! — донесся до нас крик.

Я заорала в ответ:

— Не стреляйте, бандитов уже нет! У нас раненые!

Я отодвинула Мику, чтобы он оперся на ящики, потом положиларуки на голову и медленно пошла к двери. Мне пришлось переступить через тела вдверях кухни, чтобы выйти туда, где меня могли увидеть два полисмена, стоявшиенаготове по обе стороны двери. Будь я здоровенным внушительным мужиком, онимогли бы открыть огонь — не нарочно, а просто потому, что не каждый день в графствеДжефферсон штата Миссури видишь на пороге дома три трупа. Но вышла я,маленькая, женственная, с виду совершенно безобидная и без оружия. И япродолжала говорить на ходу. Что-то вроде этого:

— Они напали на нас. У нас раненые. Нужна «скорая».Слава Богу, что вы приехали! Они услышали сирены и сбежали.

Я продолжала болтать, пока не уверилась, что они в менястрелять не будут, и тогда начался действительно трудный этап. Как объяснитьпять трупов у себя в кухне, из которых кое-кто даже в смерти не слишком похожна человека? Не знаете? Вот и я не знаю.

Через два часа я сидела у себя на диване, разговаривая сЗебровски. У него был обычный для него вид — будто он одевался в спешке и втемноте, будто все вещи были от разных костюмов, а под конец он схватил галстукс масляным пятном вместо того, который надо было. Его жена Кэти была женщинойаккуратной и упорядоченной, и я не могла взять в толк, почему она разрешаетЗебровски выходить из дому, одевшись как ходячее несчастье. Впрочем, можетбыть, тут не шло речи о разрешении; может быть, это была одна из тех битв, гдепосле нескольких лет сдаешься и машешь рукой.