Трое их рванулись в разбитую дверь, и все стало медленно-медленно.Я видела мир сквозь слой хрусталя, все стало невыносимо резким. Вагон времени уменя был, чтобы увидеть двух змей и человека-льва Марко, рванувшихся размытойполосой, движением, слишком быстрым для человека. Я видела ружья, длинные ичерные, невозможно длинные стволы. У льва Марко было по девятимиллиметровомупистолету в каждой руке. Мелькнул светлый и золотой мех, а потом моя пуляпопала ему в бок, развернув волчком. Клодия выстрелила в одного змея, свалилаего, но рявкнуло ружье другого, и я почувствовала, как она пошатнулась.

Я всадила ему в грудь две пули, и он свалился на кухонныйстол, беззвучно выронив ружье на пол.

Пуля ударила справа от меня, и я увидела, что Марко целитсяиз положения лежа. Поворачиваясь, я навела на него «браунинг», но знала, что неуспею. Я видела, как он давит на спусковой крючок, и знала, что это в меня.Времени испугаться не было, была только спокойная мысль, что сейчас он менязастрелит, и я ничего не успею сделать. Но черная молния метнулась к его спине,дернула его назад, и выстрел пришелся мне под ноги. Леопард-оборотень выбросилльва сквозь дверь и исчез за ним.

Я присматривала за дверью, но никто не шевелился. Что-токапало мне на лицо, теплое, почти горячее. Клодия опускалась вдоль ящиков,садясь, раскинув перед собой ноги, рука все еще сжимала пистолет, но оченьслабо. Я на секунду увидела ее правое плечо — красную массу, но тут жеповернулась к раздвижной двери, припав к ящикам. Если они пойдут черезгостиную, я смогу некоторых свалить. Если они рванутся через обе двери сразу —конец.

Я увидела движение в дальнем углу — это был Мерль, держащийодной рукой ружье, а другой змея. Он втащил противника через окно. Ружье былопомповиком, и Мерль одной рукой загнал патрон в патронник, другой выдирая змеюгорло.

Я увидела, как у него шевелятся губы, но не услышала. Этобыло не столько от шока, сколько от стрельбы в замкнутом пространстве.Наверное, он говорил:

«Я прикрываю эту дверь». Я обогнула Клодию и попыталасьвзять под обзор гостиную, вынужденная верить, что Мерль действительно прикроетвторую дверь. Глаза Клодии закатились, когда я ее огибала, губы зашевелились,но я ее не слышала. Она левой рукой потянулась к неподвижной правой. Я несводила глаз с двери, но почувствовала до боли медленное движение Клодии, когдаона перекладывала пистолет в другую руку. Поскольку я была прижата как раз надней, оставалось верить, что она умеет стрелять левой. Терпеть не могу, когдаменя подстреливают случайно, если куда более вероятно получить пулю от того,кто намерен в меня ее всадить.

Ничего не происходило, кажется, целую вечность, тишина былаабсолютно нерушимой. Медленно, постепенно ко мне возвращался слух. Я услышала,как бормочет Калеб, повторяя снова и снова:

— Ну, мать твою так, ну, мать твою так.

Он свернулся у самых дальних ящиков, стараясь быть как можноменьше мишенью. Натэниел подобрал брошенный пистолет Игоря и целился враздвижную дверь. Я его немного учила обращению с оружием — слишком много егобыло у меня в доме, чтобы он ничего о нем не знал. Видя, как он припал к ящикамшкафа над телом Игоря, пистолет держит двумя руками, левая опирается на стойкушкафа, я знала, что он застрелит любого, кто войдет в дверь. Если ондействительно собирается подбирать оружие в бою, надо будет чаще брать в тир.

Это, конечно, если мы все выживем. Тишина длилась, и наконецшум ветра в деревьях за разбитой дверью стал хорошо слышен.

Со стороны террасы раздался голос:

— Это я, Мика. — Густой, рычащий бас.

— По голосу не похоже, — отозвалась я.

— Такой у меня голос, когда я не в образе человека.

— Мерль? — спросила я.

— Это Мика.

— Входи в дверь. Медленно, — сказала я.

Черный леопард-оборотень медленно вошел в дверь, держа когтив воздухе. Темный силуэт заполнил весь проем. В форме человека-леопарда он былвыше шести футов, шире в плечах, весь грузнее, будто в этой форме у него былимышцы, которых не было у человека. Мех блестел черным деревом, солнце играло нанем, разрисовывая черные на черном розетки, как траурные цветы на бархате. Нагруди виднелась бледная кожа, и на животе, и ниже. В кино оборотни бесполы, какБарби. В реальной жизни у них весьма выражены половые признаки. Почему-то вполучеловеческом виде я могла видеть его наготу без всякого смущения. Кактолько вырастает мех, оборотень перестает быть для меня объектом секса.

— А где тот тип, которого ты выбросил в дверь? —спросила я.

— Удрал.

— Я Никого не слышу в гостиной, — сказал Мерль.

— Они все вышли через входную дверь, — отозвалсяЗейн. — Кажется, в комнате чисто.

Они с Черри все также лежали под столом, припав к полу.

— Я проверю, — сказал Мика.

— У них были серебряные пули, — сообщила я. —Я бы не стала геройствовать.

Он кивнул. Голова его была почти вся леопардовой, кромешартрезовых глаз. В образе человека они придавали ему странный, чужой вид, но вэтом мохнатом и мускулистом теле именно они и сообщали, что это Мика. Толькоцвет был сочнее. В окружении черной шерсти глаза поражали еще сильнее.

Он помедлил в дверях, потом пробрался сквозь них,пригнувшись, уменьшая площадь мишени. Редко увидишь, как ликантроп пользуетсяукрытием. В основном они считают себя неуязвимыми, что обычно бывает верно, ноне сегодня. Игорь лежал на полу неподвижно, а плечо Клодии было грудой мяса.Она обмякла, привалясь к ящикам. Левая рука сжимала пистолет по-прежнему, нолежала на полу неподвижно, будто ненужная.

Когда я посмотрела на нее, пистолет был направлен куда-то всторону раздвижной двери. Рука дрожала достаточно, чтобы я занервничала, стоянад ней, но она боролась с дрожью, чтобы никак не навести в контур моего тела.Правая сторона у нее пропиталась кровью, и глаза смотрели, не видя. Очевидно,только чистое упрямство не давало ей потерять сознание.

Я перевела взгляд на Игоря, на тела, наваленные в двери.Если Игорь и дышал, я этого не видела.

— Натэниел, проверь у него пульс.

Натэниел посмотрел на Игоря, секунду смотрел мне в глаза,потом повернулся снова к двери.

— Я бы услышал его сердце, если бы оно билось. Услышалбы кровь, если бы она еще текла по жилам. Я ничего не слышу.

Все это он произнес, не глядя на меня. От чего мне стало ещенеспокойнее.

В дальней двери появился Мика.

— Там никого живого.

Он переступил через кучу тел в дверях, и даже это движениебыло ловким, скользящим, средним между движением человека и леопарда. И мнепредстоит стать леопардом в ближайшее полнолуние? А вот это черное играциозное, эта мускулистая тень — это и было у меня внутри?