Обратившись к шоферу, он велел ему отъехать от дверей ипоставить машину под прикрытие. Это было сказано на французском языке, и Андресне понял, о чем он говорит, а Гомес, который раньше был парикмахером, зналпо-французски всего несколько слов.

Когда он шел к дверям вместе с двумя другими офицерами,Гомес ясно увидел его лицо на свету и узнал этого человека. Он видел его наполитических собраниях и часто читал его статьи в «Мундо обреро», переведенныес французского. Он вспомнил эти мохнатые брови, водянисто-серые глаза, двойнойподбородок и узнал в этом человеке француза-революционера, в свое времяруководившего восстанием во французском флоте на Черном море.

Гомес знал, какой высокий политический пост занимает этотчеловек в Интернациональных бригадах, и он знал, что этому человеку должно бытьизвестно место, где находится штаб Гольца, и он сможет направить его туда. Онне знал только, что сделало с этим человеком время, разочарование, недовольствосвоими личными и политическими делами и неутоленное честолюбие, и он не знал,что нет ничего опаснее, чем обращаться к нему с каким-нибудь вопросом. Не знаявсего этого, он шагнул вперед, наперерез этому человеку, отсалютовал ему сжатымкулаком и сказал:

— Товарищ Марти, мы везем донесение генералу Гольцу. Неможете ли вы указать нам, где его штаб? Это очень спешно.

Высокий, грузный человек повернул голову в сторону Гомеса ивнимательно осмотрел его своими водянистыми глазами. Даже здесь, на фронте,после поездки в открытой машине по свежему воздуху, в его сером лице,освещенном яркой электрической лампочкой, было что-то мертвое. Казалось, будтооно слеплено из той омертвелой ткани, какая бывает под когтями у очень старогольва.

— Что вы везете, товарищ? — спросил он Гомеса по-испански сочень заметным каталонским акцентом. Его глаза скосились на Андреса, скользнулипо нему, потом снова вернулись к Гомесу.

— Донесение генералу Гольцу, которое приказано доставить вего штаб, товарищ Марти.

— Откуда оно, товарищ?

— Из фашистского тыла, — сказал Гомес.

Андре Марти протянул руку за донесением и другими бумагами.Он взглянул на них и сунул все в карман.

— Арестовать обоих, — сказал он капралу. — Обыскать ипривести ко мне, как только я пришлю за ними.

С донесением в кармане он вошел в большое каменное здание.Андреса и Гомеса увели в караульное помещение и стали обыскивать.

— Что это на него нашло? — сказал Гомес одному изкараульных.

— Esta loco, — сказал караульный. — Он сумасшедший.

— Ну что ты! Ведь он крупный политический деятель, — сказалГомес. — Он главный комиссар Интернациональных бригад.

— Apesar de eso, esta loco, — сказал капрал. — Все равно онсумасшедший. Что вы делаете в фашистском тылу?

— Вот этот товарищ оттуда, он партизан, — ответил Гомескапралу, который обыскивал его. — Он везет донесение генералу Гольцу. Смотри непотеряй мои документы. И деньги и вот эту пулю на шнурке. Это мое первоеранение, при Гвадарраме.

— Не беспокойся, — сказал капрал. — Все будет вот в этомящике. Почему ты не спросил меня про Гольца?

— Мы так и хотели. Я спросил часового, а он позвал тебя.

— Но в это время подошел сумасшедший, и ты его и спросил?Его ни о чем нельзя спрашивать. Он сумасшедший. Твой Гольц в трех километрахотсюда. Надо поехать вверх по дороге, а потом свернуть направо в лес.

— А ты можешь отпустить нас к нему?

— Нет. За это поплатишься головой. Я должен отвести тебя ксумасшедшему. Да и донесение твое у него.

— Может быть, ты кому-нибудь скажешь про нас?

— Да, — ответил капрал. — Увижу кого-нибудь из начальства искажу. Что он сумасшедший, это все знают.

— А я всегда считал его большим человеком, — сказал Гомес. —Человеком, который поддерживает славу Франции.

— Все это, может быть, и так, — сказал капрал и положилАндресу руку на плечо. — Но он сумасшедший. У него мания расстреливать людей.

— И он их в самом деле расстреливает?

— Como lo oyes[120], — сказал капрал. — Этот старик стольконароду убил, больше, чем бубонная чума. Mato mas que la peste bubonica. Но онне как мы, он убивает не фашистов. Que va. С ним шутки плохи. Mata bichosraros. Он убивает, что подиковиннее. Троцкистов. Уклонистов. Всякую редкуюдичь.

Андрес ничего не понял из этого.

— Когда мы были в Эскуриале, так я даже не знаю, сколькихтам поубивали по его распоряжению, — сказал капрал. — Расстреливать-топриходилось нам. Интербригадовцы своих расстреливать не хотят. Особеннофранцузы. Чтобы избежать неприятностей, посылают нас. Мы расстреливалифранцузов. Расстреливали бельгийцев. Расстреливали всяких других. Каких тольконациональностей там не было. Tiene mania cle fusilar gente[121]. И все заполитические дела. Он сумасшедший.

Purifica mas que el salvarsan. Такую чистку провел, лучшесальварсана.

— Но ты кому-нибудь скажешь про донесение?

— Да, друг. Обязательно. Я в этих двух бригадах всех знаю.Они здесь все бывают. Я даже русских знаю, только из них редко кто говоритпо-испански. Мы не дадим этому сумасшедшему расстреливать испанцев.

— А как быть с донесением?

— С донесением тоже все уладим. Ты не беспокойся, товарищ.Мы знаем, как с ним обращаться, с этим сумасшедшим. Он только для своих опасен.Мы теперь это поняли.

— Введите арестованных, — послышался голос Андре Марти.

— Quereis echar un trago? — спросил капрал. — Хочешь выпить?

— Что ж, давай.

Капрал вынул из шкафчика бутылку анисовой, и Гомес сАндресом выпили. Выпил и капрал. Он вытер губы рукой.

— Vamonos, — сказал он.