Но те, кто еще помнил старые обычаи, не согласились с этимвердиктом. Им подоплека происходящего была ясна. Разве боги не выкопалиразлагающееся тело отца Хаймана, чтобы показать, что пожиратели плоти всегдапоступали согласно воле Небес? Нет, зло несут царь и царица, наполнившие странумумиями и суевериями, – это они должны умереть.

В результате царство оказалось на грани гражданской войны.

Наконец царь сам пришел к Хайману, который сидел дома иплакал, набросив на себя какую-то ткань, словно саван. В то время как Хайманопять подвергся укусам, которые оставили капли крови на его покрывале, царьобратился к демону.

«Вспомни о том, что поведали нам ведьмы, – сказал царьХайману. – Это всего лишь духи, а не демоны. С ними можно спорить. Лишь быя смог убедить их выслушать меня, как тех ведьм, и заставить их отвечать».

Но этот разговор, казалось, только разозлил демона. Онпереломал уцелевшие остатки мебели. Он сорвал дверь с петель; он вырвал изземли деревья и разбросал их по саду. В тот момент он словно совершенно забыл оХаймане, потому что ворвался в дворцовые сады, разрушая все на своем пути.

Царь последовал за ним, умоляя признать его и побеседовать сним, поделиться с ним тайнами. Он стоял в самом центре созданного демономвихря, бесстрашный и восхитительный.

Наконец появилась царица. Громким пронзительным голосом онатоже обратилась к демону:

«Ты наказываешь нас за беды рыжеволосых сестер! Но почему тыне хочешь служить нам, а не им?»

Демон мгновенно вцепился в ее одежду и напал на нее, какпрежде нападал на Хаймана. Она пыталась прикрыть лицо и руки, нобезрезультатно. Тогда царь подхватил ее, и вместе они помчались назад, к домуХаймана.

«Уходи, – сказал Хайману царь. – Оставь наснаедине с ним, ибо я буду учиться у него, я выясню, что он хочет».

И, подозвав к себе жрецов, царь сквозь вой ветра повторилнаши слова о том, что этот дух ненавидит человечество, обладающее как плотью,так и душой. Но он заманит его в ловушку, переделает и подчинит свой власти.Ибо он – Энкил, царь Кемета, и это в его силах.

И вошли царь с царицей в дом Хаймана, и демон последовал заними, разрывая дом на части; но они остались внутри. Хайман, освободившись отсвоего преследователя, в изнеможении лежал на полу во дворце, опасаясь за своихповелителей, но не представляя себе, что можно сделать.

Весь двор был на грани бунта; мужчины дрались; женщиныплакали, и некоторые даже покинули дворец, страшась того, что может произойти.

Две ночи и два дня напролет оставался царь с демоном;оставалась с ними и царица. И тогда рядом с домом собрались представителидревних семейств, обычаем которых было поедать плоть. Царь и царицазаблуждаются, пора позаботиться о будущем Кемета. С наступлением ночи, держа кинжалынаготове, они проникли в дом, дабы претворить в жизнь свое роковое намерение:они убьют царя и царицу, а если народ поднимает шум, то они скажут, что этодеяние демона. И кто осмелится утверждать обратное? Разве демон не остановитсяпосле смерти царя и царицы, покаравших рыжеволосых ведьм?

Первой их заметила царица; когда она с тревожным крикомпоспешила навстречу заговорщикам, они вонзили кинжалы ей в грудь, и оназамертво упала на пол. Царь бросился ей на помощь, но был сражен столь жебезжалостно. Но демон не прекратил своих домогательств, и заговорщики в ужасевыбежали из дома.

Тем временем Хайман, всеми забытый, сидел в дальнем углусада, ибо его охранники помчались в дом вслед за пожирателями плоти. Он ожидалсмерти вместе с другими слугами царской семьи. Потом раздался жуткий вопльцарицы – звук, подобного которому Хайману никогда не доводилось слышать. Икогда этот звук достиг ушей пожирателей плоти, все они покинули место событий.

Только Хайман, верный управляющий царя и царицы, схватилфакел и поспешил на помощь своим господам.

Никто не пытался его остановить – все в страхе попрятались.Хайман один вошел в дом.

Если бы не факел, в доме царила бы кромешная тьма. И вот чтоувидел Хайман.

Царица лежала на полу, извиваясь в агонии, из ран лилась кровь,ее обволокло огромное красноватое облако: она словно попала в водоворот или жеветер поднимал в воздух мельчайшие капли крови. В центре этого вихря – иликровяного дождя, – закатив глаза, крутилась царица. Царь тоже лежал наполу.

Инстинкт подсказывал Хайману, что нужно немедленно уходить.Убраться подальше отсюда, куда глаза глядят. В тот момент он был готов навсегдапокинуть свою родную землю. Но перед ним лежала его царица – рот ее был искаженкриком, спина выгнута, ногти скребли пол!

И тут заволакивающее ее кровавое облако, то разбухавшее, тосжимавшееся, уплотнилось и внезапно исчезло, словно просочилось в ее раны. Телоцарицы замерло, потом она медленно села, уставившись прямо перед собой, издалагромкий гортанный крик и затихла.

Она перевела взгляд на Хаймана, и в наступившей тишинераздавалось только потрескивание факела. Вдруг царица начала лихорадочнохватать ртом воздух, ее глаза расширились – казалось, она умирает… Но она неумерла. Прикрыв руками глаза от яркого света факела, словно ей было больносмотреть на него, она повернулась и увидела рядом с собой тело мужа.

В отчаянии она закричала – нет, такого не может быть! И втот же момент Хайман заметил, что все ее раны затягиваются; глубокие порезыпревращаются в едва различимые поверхностные шрамы.

«Ваше величество!» – воскликнул он, направляясь к ней. Онаскорчилась на полу, плакала и разглядывала свои руки, которые только что былиизранены кинжалами, и затянувшиеся раны на груди. Она жалобно хныкала при видеисцелившихся ран. Внезапно она впилась своими длинными ногтями в собственнуюкожу, хлынула кровь, но ранка мгновенно исчезла!

«Хайман, мой Хайман! – вскричала она, прикрывая глазаот слепящего пламени факела. – Что со мной стряслось?! – Она кричалавсе громче и громче, а потом в отчаянии с плачем упала на тело царя: – Энкил,помоги мне! Энкил, не умирай!»

Потом она кричала что-то еще – то, что обычно кричатпопавшие в беду люди. Но вдруг, когда она посмотрела на царя, в ней произошланекая отвратительная перемена: она набросилась на него, как голодный зверь, идлинным языком принялась слизывать кровь с его горла и груди.

Хайман никогда не видел такого зрелища. Она была подобнальвице в пустыне, слизывающей кровь с только что убитой жертвы. Согнув спину иподтянув колени к груди, она подтащила к себе тело беспомощного царя ипрокусила артерию на его шее.

Хайман уронил факел. На полпути к открытой двери онпопятился. Но когда он уже готов был бежать что есть сил, раздался тихий голособращавшегося к ней царя:

«Акаша. Моя царица».