думал… то есть ты думал, троица написала картину и письмо декомпозитора.

Хольд с усмешкой посмотрел в ночь, бликующую далекими городскими огнями:

– Я ошибался.

– Быть не может…

– Ой, харэ! Об этом невозможно было догадаться. Письмо написано не троицей – оно записано с ее слов. Причем после ее смерти. Набросай я на салфетке Бродского, это все равно будет Бродский, понимаешь? Для системы имеет значение лексический смысл, а не морфемный конструкт.

– То есть… Смысл слов принадлежит троице, и потому письмо как будто от троицы. Но писал их кто-то другой?

Хольд кивнул:

– Знал бы ты, как наблюдательные советы от этого ссутся.

О, я догадывался:

– Ты поэтому уничтожил его?

– Не совсем. Без контекста вреда от него больше, чем пользы. Я хотел все объяснить сам.

– Так начинай. – Я откинулся на спинку стула. – Я весь внимание.

Хольд рассеянно провел рукой по карману с телефоном. Ждет ответа, понял я с раздражением, но и со смутной тревогой тоже.

– Помнишь, три года назад я ездил по другим лабиринтам?

– Искал Фальсификатора из Вандеи. Декомпозитора искр. Дальше.

Он, наконец, удивился:

– В общем, я нашел его. И у нас случилась увлекательная беседа…

– После которого ты сказал Русалке: они что-то сделали с нами – и полез в систему искать доказательства.

Хольд фыркнул. Он ненавидел, когда его перебивали, и я это знал. А он знал, что я знал.

– Может сам тогда расскажешь?!

– А вот давай! – я резко подался к столу. – Ты узнал, что в древние-добрые синтропы с энтропами «изымали» пассионариев – что бы это ни значило! Тех самых пассионариев, которые сейчас наоборот всем и сразу нужны! Ты отправил близнецов шарить по массивам госпожи-старшего-председателя – ведь где же еще могут найтись доказательства этой странной идеи, как не в знаниях синтропа, живущего тысячи лет! Ух как просто! Но Фиц с Элизой стали приносить тебе совсем другую информацию, например, корпоративные тайны Эс-Эйта! Которые вы с Русалкой стали продавать всем желающим – какой надежный план! Дела шли в гору, пока госпожа-старший-председатель не обнаружила Фица с Элизой на своей стороне. Она взяла их в заложники и тем заставила тебя работать с Обержином над «Эгидой» – имплантом, который делает гибридов из людей и синтропов с помощью кусков ее мозга. Но потом ты узнал, что на самом деле готовишь ей личную армию функций, закатил скандал и попытался слиться! Госпожу-старшего-председателя это не устроило! Непредсказуемый поворот! Она стала шантажировать тебя еще агрессивнее, что, конечно, при твоем-то характере не могло не обернуться катастрофой! Ты сделал вид, что согласился, – я изобразил кавычки, – согласился отдать им искру, а на деле побежал собирать чемоданы. А чтобы в Эс-Эйте все равно обломились, ты… Ну, дай-ка подумать… Может, даже подстроил это гребаное похищение! В конце концов, ты собирался увести госпожу М., внутри которой последняя искра! А Шарлотта забрала обе искры, считая ту, что все это время была у Нимау! Но что-то пошло не так – Влад, наверное! Или ты плохо договорился с Шарлоттой! Или она договорилась с кем-то еще! Может даже, с Русалкой! Почему нет?!

– Не… Это уж совсем бред…

– Да я тебя, мать твою, не знаю!!!

У меня свело челюсть. Я потер лицо руками.

– Я не знаю человека, который так нас подставил. У которого есть этот секретный телефон. Это дурацкий счет в банке! Я… Я думал, что знаю, что… Что ты повзрослел, Хольд! Почему из нас двоих расту только я?!

Он подпер голову и скучающе ответил:

– Потому что я мудак. А Влад – это симбионт? В пальтишке который?

Я издал нечленораздельный, насквозь матерный звук.

– Понял-понял. Продолжай.

– А толку?! Собрался валить – скатертью дорога! Прихвати с собой искры и это… тело троицы – да плевать! Но я тут причем? Зачем тащить меня в Бари? Зачем ты втягиваешь меня в это?!

– Формально, – Хольд отнял руку от лица, – это ты меня втянул.

– ЧЕГО?! – Я вскочил. – ДА ТЫ ОХРЕНЕЛ!

Поняв, что перегнул, он вскочил тоже:

– Я не трогал искры!

– ААА!

Я вообще перестал понимать, что́ слышу.

– Но да… – задумчиво продолжил Хольд. – Если девчуля забрала искру у Нимау… С большой вероятностью это кто-то из местных.

Я отвернулся и спрятал лицо в ладонях:

– Но ты об этой искре знал?

– Конечно. Нимау сама рассказала, как только я стал Минотавром. За возможность погулять она сдаст кого угодно кому угодно. У нее любимчиков нет.

Я стоял в кромешной темноте и не желал возвращаться. В горле застрял ком. Он был как винт мясорубки. Я знал, что каждое мое слово будет проворачивать его режущие лезвия, и скоро дойдет до того, что станет больно молчать.

– Кто-то украл две искры, – прохрипел я. – Кто-то хочет украсть еще две.

– План явно с перегибами. – Хольд фыркнул. – Но это не я. Вы везли искру по-настоящему, и к смерти Обержина я не имею отношения. Ребенок, посмотри на меня. Да, я плохой человек. Но я не убийца. Эти искры мне не сдались. Да, я собирался валить, до среды не категорично, но потом эта сука не оставила мне выбора. И я не оправдываюсь! За свою жизнь я принял много решений. Часть из них была далека от взвешенных, но они были моими, и никто никогда не заставит меня убивать людей, делая вид, что я их так спасаю. Да и просто – просто, черт возьми, убивать.

Я опустил руки и послушно посмотрел на него.

– Тогда кто это может быть?

– Сейчас это неважно.

– Для меня – важно! Это то, что происходит со мной! Тебе совсем плевать?!

Хольд уперся ладонями в стол и ничего не ответил. Я сделал шаг, надеясь различить его лицо.

– Михаэль, – глухо обронил он, хотя никогда меня так не звал. – На самом деле, с тобой происходит кое-что другое.

Он опустился на стул, вероятно, стиснув зубы. Я услышал злой свистящий выдох, сдерживающий стон.

– Дай мне рассказать. И на этот раз не перебивай. Я никогда не был так серьезен как сейчас. И никогда уже, по объективным причинам, не буду.

Я вернулся, пошатываясь, тоже сел.

– Госпожа М. Ты знаешь, где она сейчас?

Я молча кивнул.

– Отлично. Как только выйдешь отсюда, перепроверь и перепрячь. Конечно, ее невозможно найти через систему, только глазами, но… – Минотавр прокашлялся. – Давай по порядку. Первый раз я увидел ее в хранилищах лет девять назад, когда оцифровывал атрибуты для атласа. В записях Дедала она значилась как «женщина, облеченная в солнце». Откровения не твоя любимая часть, но там есть такой персонаж – Женщина Апокалипсиса. Рюшечка не в духе синтропов, согласен, они бы никогда не назвали атрибут метафорой…

– …по-моему, это не метафора…

– Еще раз перебьешь меня…

– Прости. Извини.

– Короче, я был молод и незамотивирован, и не обратил внимания на письмо, подшитое к инвентарной книге. Отцифровал, как есть, забыл на много лет. Потом увидел ту картину Дескарсена. Госпожа М., расшивающая покров для Змееносца. Сходство, признаться, фотографическое. Знаешь,