Вслед за тем он выскочил из исповедальни и схватил Клервильза руку:

— Идемте со мной, милые дамы; сам сатана послал васискусить меня, а он — достойный соперник Всевышнего и на этот раз он победил.

Мы вышли из церкви. На улице была уже ночь, луна пряталась втучах, и Клод наказал нам идти в отдалении следом за ним, не теряя его из виду.Мы прошли заставу Вожирар и скоро оказались в мрачной и холодной келье. Клод,еще не оправившийся от смущения, предложил нам сладости и ликер.

— Милый друг, — улыбнулась моя подруга, —давай обойдемся без всяких условностей и без ненужной мистики. Мы знаем, с кемимеем дело, ты нам нравишься, да что я говорю? — мы просто сгораем отжелания совокупиться с тобой. Поэтому не сердись на нашу невинную хитрость, ибомы не были уверены, что наши усилия увенчаются успехом. О себе я скажу прямо: ябоготворю тебя вот уже целый год, а сегодня два часа истекала соком впредвкушении твоего члена. Вот взгляни, — продолжала либертина, задираясвои юбки, — взгляни, до чего ты меня довел. Скажи, разве эта клетка не подходитдля твоей птички?

После этого она бухнулась в кровать и, притянув монаха ксебе, обнажила его орган.

И орган этот был великолепен.

— О, Жюльетта, ты только посмотри на этобожество! — закричала Клервиль, едва не теряя сознание. — Возьми вруку эту мачту, если только сможешь обхватить ее, и направь в мою норку, апотом я сделаю то же самое для тебя.

Клервиль закатила глаза; набухшая кровью дубина вонзилась вее вагину, уже залитую спермой, трепещущую от вожделения. О, друзья мои, не зряпоминают кармелитов, когда хотят выразить всю мощь восставшего члена.Инструмент нашего Клода, сравнимый разве что с членом мула, имел большедвадцати сантиметров в окружности и сантиметров тридцать в длину, включаяголовку, и эту головку я, наверное, не смогла бы обхватить двумя руками. Этобыл самый благородный гриб, самый румяный гриб, какой только может представитьчеловеческое воображение. Мало того: в силу какой-то прихоти матушки-Природы,какого-то чуда, которое она творит лишь для немногих избранных, Клод был оснащентремя яичками… А как же они были велики и тяжелы в своей туго натянутойоболочке! Кстати, он признался, что за последний месяц не пролил ни каплиспермы. Зато какой ливень хлынул во влагалище Клервиль в тот момент, когдабожественная головка коснулась самого дна ее пещерки! И это неописуемоеизвержение унесло мою сластолюбивую подругу на седьмое небо. Удовлетворяя ее,Клод искусно ласкал пальцами мой клитор, и скоро исторг и из меня обильнуюпорцию спермы. Монах в изнеможении откинулся назад, я завладела его членом ичерез некоторое время, благодаря умелым действиям, привела его в прежнеесостояние[94].

Клод, оттолкнув мою руку, вновь приготовился нырнуть вразверзтое влагалище…

— Нет, нет, — проговорила Клервиль, отстраняясвоего неистового любовника, — прежде пусть Жюльетта оближет мне клитор.

Клод, чтобы не оставаться безучастным в продолжение этойуспокаивающей процедуры, одной рукой придерживал нижние губки моей подруги,другой ласкал мне влагалище; однако, словно норовистый конь, которогоневозможно удержать в узде, через минуту Клод снова бросился в вожделеннуюпещеру, оттолкнув мою голову, но не убирая пальцев из моего влагалища.

— О, скотина, он же убьет меня! — заезжалаКлервиль. — Клянусь спермой Всевышнего, я не могу больше терпеть этупытку! Каждый толчок разрывает меня на куски, у меня уже не осталось спермы; тыможешь хотя бы поцеловать меня, свинья ты эдакая? Засунь же свой язык мне врот, как ты сунул свою колотушку в мое чрево! О, гром и молния! Я кончаю… Но тыне смей этого делать, — быстро добавила она, сбрасывая с себя его телобыстрым движением сильных бедер. — Не вздумай кончить, я хочу еще разпобаловаться с тобой.

Однако бедняга Клод не смог больше сдерживаться и приготовилсясбросить вторую порцию семени; увидев это, я схватила его член и, потрясая им,направила кипящую струю в широко раскрытую вагину Клервиль. Так я спермойтушила пожар, разгоревшийся также от спермы.

— О, лопни мои глаза! — взвыла Клервиль,поднимаясь на ноги. — Этот костолом едва не разорвал меня на части… Мнекажется, что ты не выдержишь этого натиска, Жюльетта.

Тем не менее она не отпустила монаха и начала усиленнорастирать и разминать его копье; чтобы привести его в боевое состояние, онахотела взять его в рот, но инструмент служителя Бога не поместился там — она несмогла обхватить его даже губами; тогда распутница избрала другую тактику:вставила два пальца в его задний проход, очевидно, зная, что монахи, какприрожденные содомиты, не могут устоять против такого средства, и на ее вопрос,заданный с обезоруживающей прямотой и бесстыдством, Клод смущенно признался,что в молодости часто играл в такие игры со своими собратьями.

— В таком случае мы тоже будем содомироватьтебя, — обрадовалась Клервиль и, перевернув Клода на живот, расцеловалаему ягодицы и пощекотала язычком анус. — Сейчас мы это сделаем, —деловито продолжала она, доставая неизвестно откуда взявшийся искусственныйорган, — сейчас я стану твоим любовником. Наклонись, друг мой, я самазаймусь твоей задницей, а после этого, если хочешь, можешь сделать то же самоес нами. — С этими словами она подставила свои ягодицы к самому лицумонаха. — Скажи, разве это хуже, чем куночка, с которой ты только чтотешился? И пойми, дурья твоя голова, что мы шлюхи, отъявленные шлюхи, мы хорошис обеих сторон, и уж если мы приходим куда-нибудь сношаться, так для того,чтобы ублажить все части своего тела. Принимайся за работу, скотина, член твойуже готов: отделай эту юную прихожанку, которая так мило исповедовалась передтобой, прочисти ей вагину, и пусть это будет для нее искуплением грехов; толькопостарайся как следует — так же, как старался со мной.

И она, взявши в руку чудовищный, налившийся кровью предмет,повернула монаха ко мне. Я лежала, раскинув в стороны свои похотливые ляжки иобнажив алтарь, жаждущий своего жреца. Однако даже я, великая блудница,повидавшая лучшие в Париже мужские члены, была неспособна сразу, безподготовки, принять его. Клервиль сжалилась надо мной: смочила слюной моинижние губки и колоссальное полушарие, венчавшее инструмент Клода, после чего,надавливая одной рукой на мои ягодицы и медленно сокращая расстояние междумишенью и снарядом, ввела член на глубину нескольких сантиметров.Подстегиваемый нетерпением, Клод вцепился мне в бока, грязно выругался,застонал, разбрызгивая слюну, и с треском и хрустом взломал ворота. Крепостьпала, но его торжество стоило мне дорого: никогда я так обильно не обливаласькровью с того самого дня, как потеряла невинность; однако острая боль скоросменилась неописуемым блаженством, и на каждый выпад своего победителя яотвечала восторженным стоном.