— Что? — Федор шагнул к столу.

Внутри сжалась до предела звенящая раскаленная пружина.

— Феденька, осторожно, — прошелестел у него за спинойиспуганный Танин шепот.

— Тут вот как раз местечко освободилось в женской, побандитизму, уголовницы, они, знаете, народ простой, бодрый, авось ТатьянаМихайловна и взбодрится, — невозмутимо щебетал приятный тенор.

Федор боялся шевельнуться, он знал, любое движение приведетк одному результату: пружина распрямится, пальцы его превратятся в клешни,сомкнутся на пухлом белом горле Мухина.

«Интересно, улетит ли муха, когда он забьется в агонии?» —подумал Федор.

— Как скажете, так и будет, товарищ Агапкин. — Рука Мухинамягко легла на телефонную трубку. — Ваш выбор, вам решать.

— Пишите постановление, — хрипло произнес Федор и все-такишевельнулся, протянул руку, сцепил пальцы на пухлом влажном запястьеследователя, — пишите: гражданка Данилова Т.М. освобождается из под страживвиду отсутствия состава преступления.

— Ну, вы руку-то, руку пустите, товарищ Агапкин, я левойписать не смогу. Да и Татьяне Михайловне надо покамест покинуть нас.

Федор почти разжал пальцы, но опять их стиснул.

— На минуточку, только на минуточку, — ласково пояснилМухин, — в коридоре обождет Татьяна Михайловна, с ней товарищ пятый побудет.

Федор разжал пальцы, схватил трубку аппарата внутреннейсвязи, набрал номер кабинета Бокия. Глеб Иванович ответил не сразу, и опятьсжалась внутри пружина: вдруг нет его в кабинете?

— Да, Федя, я иду к вам, — прозвучал наконец его напряженныйголос, — ты поймал меня в дверях.

— Не дайте им увести ее, стойте рядом, в коридоре, — быстропроговорил Федор по французски.

Опытный конспиратор Бокий ничего не стал уточнять, не задални единого вопроса, ответил тоже по французски:

— Понял. Буду через три минуты.

Пока Федор говорил, Мухин успел выскользнуть из-за стола,аккуратно, под локотки, вывести в коридор Таню. В дверном проеме мелькнулатемная фигура пятого. Дверь закрылась, ключ повернулся в замке. Мухин подошел кФедору почти вплотную, и стало видно, как муха на щеке перебирает лапками.

— Письмо, пожалуйста, — произнес Мухин тоже по французски.

— Сначала постановление, — по русски потребовал Федор илегонько подтолкнул его к столу.

— Месье Агапкин, ну зачем эти формальности, мы свои люди,будьте любезны письмо, а постановление уж готово, вот, извольте взглянуть, э,нет, месье, пока только из моих рук. Ой, ой, не тяните вы так, порвете, бумагатонкая.

Муха наконец слетела с насиженного местечка, заметалась подпотолком.

Все было настоящее. Бланк, печати. Подпись Мухина и, чтосамое удивительное, подпись Уншлихта. Федор быстро задрал свой джемпер, извлекписьмо. Оловянные пуговки вспыхнули, пухлые пальцы потянулись к пожелтевшемулистку почтовой бумаги. Обмен произошел мгновенно, письмо исчезло в карманепышных галифе.

— Семь дней у вас, месье, начиная с сегодня, семь дней,потом окно закроется, — чуть слышно проворковал Мухин по французски.

Федор сунул постановление в карман сорочки, туда, где преждележало письмо, и услышал громкий, настойчивый стук в дверь.

Следователь в два прыжка подскочил, повернул ключ.

— Почему вы заперлись, Мухин? Вот телеграмма от товарищаДзержинского. Читайте.

В кабинет вошел Бокий, с ним еще двое из спецотдела,шифровальщики. Федор выскочил в коридор. Таня стояла у двери, прислонившись кстене.

— Читать разучились? — послышался из кабинета сердитый голосБокия. — Уши, надеюсь, не заложило? Слушайте: «Уншлихту. Что с дочерью проф.Свешникова? Разобраться срочно. Если только из-за доносов посадили, отпустить.Доносчиков надо сажать за клевету. Дзержинский».

— Так уж разобрались, товарищ Бокий, вот у товарища Агапкинапостановленьице, лично в руки ему отдал, — светло заулыбался Мухин.

Таня стала медленно сползать вниз по стене. Федор подхватилее, хотел взять на руки, но она прошептала:

— Дойду сама, теперь дойду, не бойся.

В кабинете Бокия ей дали горячего сладкого чаю. ВернулсяГлеб Иванович.

— Машина ждет, отвезешь Таню домой и сразу назад, ко мне.Слушай, Федя, как тебе это удалось?

— Мне? — Федор удивленно вскинул брови. — Глеб Иванович, выже сами зачитали телеграмму, там все ясно сказано.

— Ничего там не сказано. Очередная просьба разобраться, итолько. Покажи-ка мне постановление.

Федор вытащил заветную бумажку. Бокий долго, хмуро ееразглядывал.

— Уншлихт подписал. Удивительно. Ничего не понимаю. Ладно,пойдемте, провожу вас. Ей надо скорее домой.

Вуду-Шамбальск, 2007

— Фазиль, если бы ты встретил этого Хзэ, ты бы что сделал? —спросил Дима.

— Я бы его не узнал.

— Ну, а вдруг ты бы увидел, что человек не отбрасывает тени?

— Мне он не явится, я ему на фиг не нужен, да и все равноничего сделать нельзя, у него любая рана сразу заживает. Слушай, зачем я стобой связался? Вот, мы уже приехали. Видишь, ворота заперты наглухо. Вышки.Думаешь, там в честь праздника нет никого? Они, между прочим, имеют правооткрывать огонь на поражение, если кто-то попытается незаконно проникнуть натерриторию дворца.

— Сейчас я выйду и тихо перелезу. Можешь меня не ждать,уматывай, — сказал Дима и открыл дверь.

Вьюга утихла, но ветер был сильный. Фазиль погасил фары,заглушил мотор. Дима стоял возле машины, задрав голову, и смотрел в небо. Отодной из плоских башен дворца отделилось темное пятно, нырнуло в облако,исчезло, опять появилось. Порыв ветра донес тихий стрекот. Выглянула луна,стало видно, что в облаках летит вертолет. Фазиль тоже вылез из машины, всталрядом, взглянул на вертолет и сказал:

— К развалинам полетели. Йоруба развлекается, решил покататького-то.

— Быстро в машину! — скомандовал Дима. — Разворачивайся,едем туда.

— Хочешь поймать Йорубу и пожаловаться ему на грубостьсотрудников службы безопасности? — усмехнулся Фазиль.

— Нет! Я буду там ночевать!

— Неплохая идея, — Фазиль развернул машину, — я, пожалуй,тоже там останусь. В жилом корпусе есть пара комнат с койками. Душ горячий.