– Братья и сестры, – сказала она. – Хочешьувидеть своих настоящих братьев и сестер?

Я поднял голову с ее плеча и поцеловал ее в щеку.

– Да, я хочу их увидеть. – У меня бешено стучалосердце. – Пожалуйста, – повторял я, целуя ее шею, скулы и закрытыеглаза. – Пожалуйста.

– Пей еще раз, – прошептала она. Ее грудь высоковздымалась. Я надавил зубами на ее горло, и чудо повторилось – прочная кожа невыдержала и в рот мне снова полился нектар.

Меня захлестнула горячая волна. Ни земного притяжения, нивремени, ни пространства. Акаша…

Потом я увидел секвойи, дом, где горел свет, и комнату навершине горы, стол, а вокруг стола… Их лица отражались в темных стеклах стен, вкамине плясало пламя. Мариус, Габриэль, Луи, Арман… Они вместе, они вбезопасности! Это не сон? Они слушают рыжеволосую женщину. И мне знакома этаженщина! Я ее видел.

Это женщина из сна о рыжеволосых близнецах.

Но я хотел рассмотреть бессмертных, собравшихся за столом.Рыжеволосая девушка рядом с женщиной – ее я тоже видел. Но тогда она была жива.На рок-концерте, в разгар безумия, я обнял ее и заглянул в ее неистовые глаза.Я поцеловал ее и назвал по имени, подо мной словно бездна разверзлась, япогружался в сон о близнецах, который никогда не мог отчетливо вспомнить.Расписные стены, храмы…

Внезапно все померкло.

«Габриэль! Мама!»

Слишком поздно. Я тянулся к ним, я стремился к ним сквозьмрак.

«Теперь ты обладаешь всеми моими силами. Ты можешьумерщвлять, двигать предметы и разжигать огонь. Теперь ты готов отправиться кним. Но дадим им покончить с пустыми мечтами, с глупыми планами и дискуссиями.Мы продемонстрируем им наше могущество в большей мере».

«Нет, прошу тебя, Акаша, пожалуйста, пойдем к ним».

Она отпрянула и ударила меня.

От этого удара у меня все поплыло перед глазами. Дрожа ихолодея, я чувствовал, как боль распространяется по костям, словно ее пальцызастыли у меня на щеке. Я гневно закусил губу, дав боли накатить сильнее иотступить. Я гневно сжал кулаки и остался на месте.

Она твердыми шагами ходила по плиткам, и при каждом движенииволосы ее развевались. Приподняв плечи и согнув спину, словно сворачиваяськалачиком, она остановилась у упавших ворот.

Возникли голоса и, прежде чем я смог их остановить, достиглиневероятной силы. Но потом резко смолкли, как отступает вода после большогонаводнения.

Я опять увидел горы вокруг и развалины дома. Боль в лицепрошла, но меня трясло.

Она повернулась и напряженно взглянула на меня, черты еелица обострились, глаза слегка сузились.

– Значит, они тебе очень дороги? Что они, по твоемумнению, могут сказать или сделать? Ты думаешь, Мариус собьет меня с пути? Язнаю Мариуса так, как ты никогда его не узнаешь. Я знаю каждую тропинку егомыслей. Он алчен, как и ты. За кого ты меня принимаешь, если считаешь, что наменя так легко повлиять? Я родилась царицей. Я всегда правила, я правила дажеиз храма. – Ее глаза стекленели, надвигался глухой рев голосов. – Яправила, пусть всего лишь в легенде, пусть лишь в мыслях тех, кто приходилвоздать мне почести. В мыслях принцев, игравших для меня, приносивших мне дарыи молитвы. Чего ты от меня хочешь? Чтобы ради тебя я отреклась от своего тронаи от своей судьбы?

Что мне было отвечать?

– Ты читаешь в моем сердце, – сказал я. – Тызнаешь, чего я хочу. Чтобы ты отправилась к ним, дала им возможность поговоритьс тобой об этом, как дала ее мне. У них найдутся слова, которых у меня нет. Онизнают то, чего не знаю я.

– Но, Лестат, их я не люблю. Я не люблю их так, как люблютебя! Что мне до их слов? Мне просто не хватит терпения!

– Но они нужны тебе. Ты сама говорила. Как ты сможешьначать без них? По-настоящему начать – не с глухих деревень, а в тех городах,где люди окажут сопротивление. Ты называла их своими ангелами.

Она грустно покачала головой.

– Мне никто не нужен, – сказала она, – кроме…Кроме… – Она заколебалась, а потом ее лицо застыло от неподдельногоудивления.

Не успев сдержаться, я издал тихий звук, выражающийбеспомощную скорбь. Кажется, ее глаза потускнели, снова зазвучали голоса, но нев моих ушах, а в ее, она смотрела на меня, но меня не видела.

– Но я уничтожу вас всех, если придется, –невнятно произнесла она, ища и не находя меня глазами. – Верь моим словам.Ибо на этот раз меня не сломить! Я не отступлюсь. Я увижу, как осуществятся моимечты.

Я отвел глаза и посмотрел сквозь разрушенные ворота поверхизломленного края утеса, в долину. Готов ли я был отдать все, что угодно, заизбавление от этого кошмара? Пожелаю ли я принять смерть от собственной руки? Моиглаза, устремленные на темные поля, наполнились слезами. Трусость – даже думатьоб этом! Ведь все это сделал я! Теперь мне никуда не скрыться.

Она застыла как статуя и прислушалась к чему-то. Потоммедленно моргнула, и плечи ее дрогнули, словно внутри ее камнем лежал тяжелыйгруз.

– Ну почему ты не можешь в меня поверить? –спросила она.

– Откажись! – ответил я. – Отбрось прочьподобные видения! – Я подошел к ней и взял ее за руки. Она с трудомподняла голову. – Мы находимся там, где времени не существует, а бедныедеревни, покоренные нами, остались такими же, какими были на протяжениинескольких тысячелетий. Позволь показать тебе мой мир, Акаша, хоть крошечнуюего часть! Пойдем со мной, прокрадемся в большие города, но не с цельюуничтожения, а просто затем, чтобы посмотреть!

Ее глаза просветлели, утомление проходило. Она обняла меня,и внезапно мне опять захотелось крови. Я больше не мог ни о чем думать, хотя исопротивлялся своему желанию, хотя и оплакивал слабость собственной воли. Яжаждал крови. Я отчаянно желал ее и ничего не мог с собой поделать. И мневспоминались мои старые фантазии, давние видения, в которых я будил ее и водилв оперу, в музеи и на симфонические концерты, показывал ей великие столицы ихранилища всего прекрасного и непреходящего, что было создано мужчинами иженщинами за много веков, – артефактов, стоящих выше всякого зла,несправедливостей и недостатков отдельной души.

– Но что мне делать с такими ничтожными пустяками,любовь моя? – прошептала она. – И ты научишь меня жизни твоего мира?Ах, какая суета. Я выше времени, я всегда была выше.

Но она смотрела на меня так, как будто я разбивал ей сердце,и я видел в ней только печаль.

– Ты мне нужен! – шептала она. И впервые в ееглазах стояли слезы.