Я отвесил себе оплеуху, достаточно сильную, чтобы выбитьслезу из левого глаза, но корабль никуда не делся. Тут до меня дошло: есликорабль встал на якорь у «Розовой громады» (если это реальный корабль), то Джексможет увидеть его с мостков у «Эль Паласио». Телефонный аппарат был у дальнейстены гостиной, но с того места, где я застыл как памятник, я мог быстреедобраться до телефона в кухне. Стоял он на столике, аккурат под выключателями.И мне очень хотелось включить свет, особенно на кухне, под потолком которойкрепились яркие флуоресцентные лампы. Я попятился из гостиной, не отрывая глаз откорабля, и, добравшись до кухни, тыльной стороной ладони поднял все три рычажкавыключателей. Вспыхнул свет, «Персе» исчез (как и всё за стеклянными стенами«флоридской комнаты») в ослепляющей белизне. Я развернулся, протянул руку ктелефону, но за трубку так и не взялся.

Потому что увидел на моей кухне мужчину. Он стоял околохолодильника. В мокрых лохмотьях, которые когда-то были синими джинсами ирубашкой без воротника, с вырезом-лодочкой. Что-то похожее на мох росло на егошее, щеках, лбу, предплечьях. Правая сторона черепа была размозжена. Осколкикостей торчали сквозь чёрные волосы. Правый глаз вытек. Осталась глазница,заполненная чем-то губчатым. Другой глаз, в котором не было ничегочеловеческого, сверкал чужеродным, пугающим серебряным блеском. Босые ступнираздулись, полиловели, на лодыжках кожа лопнула, обнажая кости.

Утопленник улыбнулся, его губы разошлись, открыв два рядажёлтых зубов, торчащих из чёрных дёсен. Он поднял правую руку, и я увидел,вероятно, ещё одну реликвию, принесённую с «Персе». Наручники. Одно ржавое истарое кольцо обжимало запястье утопленника. Раскрытые половинки второгонапоминали раззявленные челюсти.

Второе кольцо предназначалось мне.

Он зашипел — возможно, других звуков разложившиеся голосовыесвязки издавать не могли — и двинулся вперёд под ярким светом таких реальныхфлуоресцентных ламп. Оставляя мокрые следы на деревянных половицах. Отбрасываятень. Я даже уловил едва слышное поскрипывание, увидел, что талию утопленникаперетягивает намокший кожаный ремень… сгнивший, конечно, но не расползшийся.

Меня словно парализовало. Я оставался в сознании, но не могбежать, хотя и прекрасно понимал, что означает раскрытое кольцо наручников икого я вижу перед собой: отряд вербовщиков в составе одного утопленника. Оннамеревался защёлкнуть «браслет» на моём запястье и увести на борт фрегата,шхуны, бригантины или как там оно называлось. Где мне предстояло стать членомкоманды. И если на «Персе» не было юнг-мальчиков, то были как минимум двеюнги-девочки: одну звали Тесси, а вторую — Ло-Ло.

«Ты должен бежать. Как минимум швырнуть в это чудище телефон».

Но я не мог. Я напоминал птичку, загипнотизированную змеёй.Единственное, что мне удалось, — отступить в гостиную на шаг… потом на второй…на третий. Теперь я вновь оказался в темноте. Утопленник добрался до дверногопроёма. Белый флуоресцентный свет падал на его мокрое, разложившееся лицо,отбрасывал его тень на ковёр гостиной. Утопленник по-прежнему ухмылялся. Яподумал о том, чтобы закрыть глаза и пожелать: «Сгинь!» — но это бы несработало. До моих ноздрей долетал его запах… вонь мусорного контейнера,стоящего в проулке у дверей кухни рыбного ресторана. И…

— Пора идти, Эдгар.

…он всё-таки мог говорить! Слова звучали невнятно, но ихсмысл я понимал.

Утопленник шагнул в гостиную. Я отступил ещё на шаг, сердцемпонимая, что толку от этого никакого, что мне от него не уйти, и, когда емунаскучит эта игра, он мгновенно преодолеет разделяющее нас расстояние,защёлкнет «браслет» на моём запястье, утащит меня, кричащего, в воду, в caldolargo, и последним звуком, который я услышу в мире живых, будет разговорракушек под домом. А потом уши зальёт вода.

Я отступил ещё на шаг, без уверенности, что приближаюсь кдвери, только надеясь… Ещё шаг… и тут рука легла на моё плечо.

Я закричал.

— А это ещё что за тварь? — прошептал мне в ухо Уайрман.

— Не знаю, — ответил я, и из моей груди вырвалось рыдание. Ярыдал от страха. — Нет, знаю. Я знаю. Посмотри на Залив, Уайрман.

— Не могу. Боюсь оторвать от него взгляд. Утопленник заметилнаконец Уайрмана (тот, прибывший, будто кавалерия в вестерне с Джоном Уэйном,по-видимому, вошёл через открытую входную дверь, как прежде и сам утопленник) иостановился в трёх шагах от кухни, чуть наклонив голову, наручник болталсявзад-вперёд на вытянутой руке.

— Господи, — выдохнул Уайрман. — Корабль! Такой же, как накартинах!

— Уйди, — сказал утопленник. — Ты нам не нужен. Уйди, иостанешься в живых.

— Он лжёт, — заявил я.

— Скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю, — ответилУайрман и возвысил голос. Он стоял за моей спиной, так что от его крика у меняедва не лопнули барабанные перепонки. — Проваливай! Ты нарушаешь правовладения!

Утонувший молодой человек не ответил, но, как я и опасался,он обладал невероятной скоростью. Только что стоял в трёх шагах от двери вкухню, а в следующее мгновение уже подскочил ко мне, и я даже не уследил, какон преодолел разделявшее нас расстояние. Идущая от утопленника вонь (гниль,водоросли и дохлая рыба, сваренные в суп жарким солнцем) усилилась, простовалила с ног. Я почувствовал, как его пальцы, холодные будто лёд, сомкнулись намоём предплечье, и закричал от шока и ужаса. Меня потряс не идущий от ниххолод, а их мягкость. Их сырость. Единственный серебряный глаз уставился наменя, взгляд, казалось, пробил дыру в черепе, проник в мозг, и появилосьощущение, что мой разум заливает чернильная чернота. Потом «браслет»захлопнулся на моём запястье с тоскливым, сильным щелчком.

— Уайрман! — прокричал я, но Уайрман исчез. Он со всех ногубегал через гостиную.

Цепь сковала воедино нас с утопленником. Он потащил меня кдвери.

Уайрман вернулся до того, как мы миновали порог. В руке ондержал какой-то предмет, напоминающий тупой кинжал. На мгновение я подумал, чтоэто один из серебряных гарпунов, но об этом можно было только мечтать:серебряные гарпуны находились наверху, в красной корзинке для пикника.

— Эй! — взревел Уайрман. — Эй, ты! Да, я тебе говорю. Cojudode puta madre![171]

Голова утопленника повернулась невероятно быстро, как головазмеи, изготовившейся к атаке. Но и Уайрман практически не уступал мертвецу вскорости — держа тупой предмет обеими руками, он вогнал конец в лицо твари, чутьвыше правой глазницы. Тварь завопила, вопль этот вонзился мне в мозг осколкамистекла. Я увидел, как Уайрман скорчил гримасу, качнулся назад; увидел, как онпытается удержать в руках оружие, но потом всё-таки роняет его на засыпанныйпеском пол прихожей. Мертвец, который только что был таким реальным, вмгновение ока перестал существовать. Исчез вместе с одеждой. Я почувствовал,как тёряет прочность «браслет». Ещё мгновение видел его, а потом он каплямиводы упал на ковёр и мои кроссовки. А на том месте, где только что стоялутопленник, образовалась большая лужа.