— Не открывай ящик, — говорит Каллагэн, — и я неостановлюсь.

— А ты прекрасный святоша, знаешь ли.

— Ты обещал не называть меня так.

— Обещания даются для того, чтобы их нарушать, святоша.

— Не думаю, что ты сможешь убить его, — говорит Каллагэн.

Уолтер морщится.

— Это дело ка, не мое.

— Может, и ка не удастся. Предположим, он выше ка?

Уолтера отбрасывает назад, как от удара. «Я богохульствую, —думает Каллагэн. — А для этого человека, полагаю, такое — не подвиг».

— Никто не может быть выше ка, лжепророк, — бросает емучеловек в черном. — А комната на вершине башни пуста. Я это знаю.

И хотя Каллагэн не уверен, что понимает, о чем толкуетчеловек в черном, отвечает он быстро и уверенно.

— Ты не прав. Бог есть. Он ждет и наблюдает за всем сосвоего высокого трона. Он…

Слишком много и разного происходит практически одновременно.Слышатся глухие удары: заработал насос. Зад Каллагэна упирается в тяжелое,гладкое дерево двери. Человек в черном протягивает Каллагэну ящик, одновременнооткрывая его. И его капюшон откидывается назад, открывая бледное, оскаленноелицо, очень уж похожее на морду горностая (это не Сейр, но на его лбу такой жекрасный круг, открытая рана, кровь в которой не капает и не свертывается), лицохитрого, скользкого типа. И Каллагэн видит, что находится в ящике, видит ЧерныйТринадцатый, лежащий на красном бархате, как глаз какого-то чудовища, выросшегоне под сенью Господа. От одного только его вида Каллагэн начинает кричать, ибочувствует безмерную силу магического кристалла: Черный Тринадцатый можетзабросить его куда угодно, а то и просто в никуда. А тут еще открывается дверь.Даже в охватившей его панике, чего там, ужасе, Каллагэн успевает подумать:«Поднятие крышки ящика открывает дверь». Он продолжает пятиться, уже в другуюреальность. Слышит пронзительные голоса. Один из них — Люпа, он спрашиваетКаллагэна, почему тот позволил ему умереть. Другой принадлежит Роуэне Магрудер,которая говорит ему, что это и есть другая жизнь, и как она ему нравится? Егоруки поднимаются, чтобы закрыть уши, когда один старый сапог цепляется задругой и он начинает валиться на спину, думая, что за дверью Ад, что человек вчерном втолкнул его в настоящий Ад. И когда его руки поднимаются на уровеньгруди, человек в черном, передает ему открытый ящик. А шар движется.Поворачивается, как глаз в невидимой глазнице. И Каллагэн думает: «Он живой,это украденный глаз какого-то ужасного монстра, который живет за пределамивселенной, на пределами Бога и, о Боже, он видит меня!»

Но он берет ящик. Менее всего на свете он хочет его взять,но не может остановить себя. «Закрыть, я должен закрыть его», — думаетКаллагэн, но он падает, зацепился ногой за ногу (или ка человека в черномзацепила одну его ногу за другую), падает, одновременно поворачиваясь.Откуда-то снизу его зовут голоса прошлого, упрекают (его мать хочет знать,почему он позволил этому грязному Барлоу сломать крест, который она привезлаему из Ирландии) и, в это трудно поверить, человек в черном радостно кричит вслед:«Bon Voyage,[55] святоша».

Каллагэн ударяется об каменный пол. Он усыпан костями мелкихживотных. Крышка ящика закрывается и он чувствует безмерное облегчение… но онаподнимается вновь, очень медленно, и он снова видит глаз.

— Нет, — шепчет Каллагэн. — Пожалуйста, нет.

Но он не может закрыть ящик, силы его иссякли, а сам ящик незакрывается. Внутри черного глаза возникает красная искорка, растет… растет.Ужас переполняет Каллагэна, сдавливает горло, угрожает остановить сердце. «ЭтоКороль, — думает он. — Это Глаз Алого Короля, посредством которого онобозревает мир, сидя в Темной Башне. А сейчас он видит меня».

— НЕТ! — кричит Каллагэн, лежа на полу пещеры к северу отКальи Брин Стерджис, где вскорости ему предстоит обосноваться. — НЕТ! НЕТ! НЕСМОТРИ НА МЕНЯ! О, РАДИ ЛЮБВИ ГОСПОДА, НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ!

Но Глаз смотрит, и Каллагэн не выдерживает этого безумноговзгляда. Лишается чувств. Вновь откроет глаза только через три дня, уже средиМэнни.

19

Каллагэн устало посмотрел на них. Полночь пришла и ушла, мывсе говорим, спасибо, и до прихода Волков, собирающихся и в этот раз собратьурожай детей, осталось двадцать два дня. Каллагэн допил остатки сидра встакане, скривился, словно хлебнул пшеничного виски, поставил пустой стакан настол.

— Остальное вы знаете. Меня нашли Хенчек и Джеммин. Хенчекзакрыл ящик, а когда он это сделал, закрылась и дверь. С тех пор Пещера голосовназывается Пещерой двери.

— А ты, отец? — спросила Сюзанна. — Что они сделали с тобой?

— Отнесли меня в хижину Хенчека… его кра. Там я окончательнопришел в себя. На какие-то мгновения очнулся у пещеры, но потом сноваотключился. Пока лежал без сознания, жены и дочери Хенчека кормили меня водой икуриным бульоном. Каплями, которые выжимали из тряпки, одну за другой.

— Извини за любопытство, но сколько у него жен? — спросилЭдди.

— Три, но спать с ними он может только по очереди, —рассеянно ответил Каллагэн. — В зависимости от расположения звезд или еще отчего-то. Они поставили меня на ноги. Вскоре я начал гулять по городу. Поначалуменя так и звали — Гуляющий Старик. Я никак не мог осознать, где нахожусь, хотяпрежние странствия в какой-то мере подготовили меня к тому, что произошло.Укрепили психологически. Видит Бог, бывали дни, когда я думал, что всепроисходящее укладывается в одну-две секунды, которые потребовались бы мне, чтобыдолететь от разбитого окна на тридцать третьем этаже до тротуара Мичиган-авеню.Что это мой разум готовится к смерти, напоследок предлагая мне удивительнуюгаллюцинацию, реальное подобие целой жизни. И бывали дни, когда я думал, что сомной случилось то самое, чего мы все больше всего боялись в «Доме» и в «Маяке»:белая горячка. Так что сижу я сейчас в какой-нибудь психушке и события этипрокручиваются у меня в голове, а не наяву. Но в конце концов я просто принялвсе, как оно есть. И порадовался, что забросило меня в хорошее место, настоящееили воображаемое.

Когда ко мне вернулись силы, я начал зарабатывать на жизньтем же, что и в годы странствий. Здесь, конечно, не было отделений «Менпауэр»или «Броуни мен», но эти годы выдались изобильными, так что человеку, которыйхотел работать, работы хватало. Годы большого риса, как здесь говорят, хотя искот плодился, и другие сельскохозяйственные культуры давали большие урожаи. Современем я вновь начал проповедовать. Все получилось само собой, решение вызрелона подсознательном уровне, потому что, видит Бог, в молитвах я к Нему с такойпросьбой не обращался. Выяснилось, что эти люди знают о Человеке-Иисусе, — онрассмеялся. — Как и о Всевышнем, Орисе и Звезде Бизона… ты знаешь о ЗвездеБизона, Роланд.