Но мошеннику нужны деньги или драгоценности.Поэтому, напросившись к «объектам» в гости, он так строит разговор, что жертвысами показывают, что и где хранят. Дальше просто: несколько таблеток в чай, и«невеста» спит глубоким сном. Впрочем, с особо симпатичными он мог сначала лечьв койку. Во всяком случае, итог всегда был один и тот же: бедные бабыпросыпались утром в ограбленной квартире. Почти все они поголовно не спешили вмилицию. Было как-то стыдно признаваться в собственной глупости. Впрочем, инегодяй работал осторожно. Два раза одно агентство не посещал, стараясь найтиво время единственного визита как можно больше кандидатур. На руках у подлецанаходилось несколько паспортов, и он представлялся попеременно то Александром,то Владимиром, то Николаем…

Дней восемь тому назад судьба забросила его вабсолютно нищую квартиру. Напоив хозяйку «коктейлем», мерзавец методичнообшарил комнатку и кухоньку. Ну просто ничего не нашлось, даже завалященькогоколечка или цепочки. Только в шкафу висела вызывающе роскошная дамская сумка изкрокодиловой кожи. Она смотрелась среди жалких платьиц как шикарная гостья вбальном наряде среди нищенок. Аферист ушел, прихватив ридикюль.

Дома он методично изучил добычу и былразочарован. Внутри лежал тонкий дорогой носовой платок, сумочка с хорошейкосметикой, флакончик французских духов и коробочка ментоловых пастилок. Большеничего – ни кошелька, ни портмоне, ни конверта с деньгами… Обозленный, он хотелбыло зашвырнуть ридикюль в угол, но нащупал пальцами за подкладкой какой-топлоский предмет. Через секунду обнаружился ловко спрятанный потайной кармашек.Предвкушая добычу, аферист вытащил паспорт на имя Корзинкина. Мужик нафотографии походил на него, такие же глаза и волосы. Короче, на следующее утроон явился в очередное агентство уже «Базилем».

– У кого упер сумочку?

– Зовут ее Майя.

– Где живет?

Мужчина принялся соображать и наконец выдаладрес – большой кирпичный дом возле метро «Аэропорт», этаж последний, а вотквартиру не запомнил – то ли девяносто пять, то ли девяносто семь, да и не кчему записывать было…

– Сумку куда дел?

– Зое подарил, – признался кавалер.

– Неси сюда.

Мошенник ткнул пальцем куда-то в сторонуподоконника.

– Возьми там.

Я подошла к окну и увидела большую сумку изкрокодиловой кожи. Вызывающе дорогая вещь. Такую не возьмешь в руки, если нетподходящего делового костюма, а главное, стильной обуви. Модельеры во всем миресчитают, что туфли и сумочки следует выдерживать в одном стиле.

За моей спиной раздался стук двери. Я быстрообернулась. Комната опустела – мошенник убежал от греха подальше, бросив надиване паспорт Базиля. Я подобрала книжечку и, сунув под мышку сумку, двинуласьна выход. Не хватало только, чтобы сейчас вернулась Зоя и принялась рыдать.

Возле метро «Аэропорт» было два желтыхкирпичных дома. Ноги подняли меня на последний этаж того, что разместился слеваот площади. Лифт не работал. На площадку выходило три двери: девяносто пять,девяносто шесть, девяносто семь. Я принялась названивать в первую. Высунуласьтолстая морда со стеклянными глазами.

– Майя тут живет?

– Какой май, – икнула личность,испуская жуткие миазмы, – ноябрь на дворе давно, зима скоро, пора туалетутеплять…

Ну, с таким не договоришься, и я ткнулась вследующую квартиру.

Благообразная старушка методично объяснила,что во всем подъезде нет ни одной Майи. Пришлось идти в другое здание. Тамоказалось два подъезда и на последних этажах квартиры под совсем другиминомерами. Вернувшись в первый дом, я позвонила в девяносто седьмую квартиру.Сначала раздалось бойкое тявканье, потом на пороге появилась маленькая, худенькая,даже изможденная женщина. На руках она держала бело-черную собачкунеопределенной породы.

– Вы Майя?

– Да, а вы от Маргариты Львовны?Проходите.

Мы пошли в комнату. Здесь из всех угловкричала бедность, даже нищета. Чистенькая, аккуратная, пытающаяся свести концыс концами. Простенькая, старая, натертая воском «стенка», потрепанный диван икресла, прикрытые отглаженными накидками, палас, повернутый так, что самоепротертое место оказалось под обеденным столом. Сама хозяйка явно недоедала,лет ей, очевидно, около пятидесяти, а выглядит старушкой. Впечатление усиливалидеально выстиранный байковый халат и шерстяные самовязаные носки. В комнатетепло, но голодный человек постоянно мерзнет.

– Не сомневайтесь, – приняласьзаверять женщина, – я хорошая домработница и беру недорого, а то, чтохудая, так это даже лучше, везде пролезу, в любую щелочку.

Она с надеждой посмотрела на меня беззащитнымиглазами побитого щенка.

– Только что говорила с вашей соседкой,так она заверяла, что в подъезде нет ни одной Майи…

– Наверное, к Алевтине Макаровнепозвонили, – улыбнулась женщина, – бедняга давно в маразме, ничего непомнит, все путает, сколько раз с улицы приводили, квартиру найти не может.Сейчас паспорт покажу.

Я повертела в руках документ – Колосова МайяИвановна, год рождения 1964-й. Ей всего тридцать пять! Лохматая собачкапринялась с шумом обнюхивать мои туфли. Почему-то стало безумно жаль и ее, ихозяйку. Но делать нечего! Вздохнув, достала роскошную сумку и, шлепнув ее настол, поинтересовалась:

– Ваша?

Личико Майи окончательно скукожилось, и онастала похожа на морскую свинку. Щеки вспыхнули огнем, а из глаз полились слезы.Всхлипывая и шмурыгая носом, женщина простонала:

– Господи, первый раз в жизни беспопутал.

Она отчаянно рыдала, собачка нервнопоскуливала. Я пошла в кухню и открыла старенький «ЗИЛ» в надежде найтивалерьянку или валокордин. На железных полочках было пусто, только на дверцебелело одно-единственное яйцо. Я заглянула в хлебницу – несколько кусковржаного хлеба…

Из комнаты перестали доноситься рыдания, и,вернувшись туда, я увидела, как Колосова, закатив глаза, падает на безупречновычищенный палас. Я кинулась к бедолаге. Но ни похлопывания по щекам, нихолодная вода, вылитая за шиворот, не возымели действия. Майя не приходила всебя, и ей явно становилось хуже. Набрав 03, я попыталась приподнять головуупавшей, но испугалась того, как посерели запавшие щеки, и оставила попытки.Успокаивало только то, что несчастная дышала. Ждать, к удивлению, пришлосьнедолго. Минут через пятнадцать, гремя железным чемоданчиком, вошли две грузныеодышливые тетки. Без всякого сожаления они уставились на лежащую Майю. Потомодна, кряхтя, наклонилась и объявила:

– Верка, готовь обычную.