Отражение шевельнуло губами, беззвучно повторяя слова.

Как заворожённый я провёл ладонью по холодному стеклу.Дурацкая улыбка на всё лицо… пускай. Я взял старенький бритвенный станок, выдулв ладонь пены из баллончика, начал бриться. Медленно, аккуратно. Плеснул налицо одеколоном. Постоял ещё, стараясь придать лицу серьёзность. Нет, ну чему ярадуюсь? Тому, что меня отделали, как щенка?

— Кому же я наступил на хвост? — спросил я отражение. — А?Как думаешь?

…В холодильнике нашлись кола и сок. Я выпил сока, сушить ротортофосфорной кислотой, добавляемой в напиток умными производителями, былосовсем не с руки. Так… времени без четверти час. Или Вика подгрузила все своифайлы, или машина повисла.

Компьютер работал. Вика на экране улыбалась.

— Статус? — подключая разъёмы, спросил я.

— Система стабильна. Ресурсы достаточны.

— Вход в сеть. Режим обычный. Личность номер три — «Протей».

— Выполнено, — с секундной заминкой. Оптоволоконная линия —это не гнилой телефонный кабель…

Я надел шлем. Откинулся в кресле.

Чёрт возьми… всё как прежде…

Почти как прежде.

deep Ввод.

Мотоциклист и Стрелок по-прежнему скучают на кровати. Явстаю с кресла, гляжусь в зеркало. Ага, Протей сохранил те изменения, что явнёс. Мужчина средних лет с мудрыми глазами…

Подойдя к двери — на цыпочках, словно это что-то меняет, ярывком распахиваю её и прыгаю в коридор.

Предосторожности смешны и излишни. Там никого нет. Тольковаляется на полу пробитая пулей картина.

Поднимаю, смотрю на холст. Пуля прошла как раз сквозьнарисованную хижину. Вместо неё теперь — пятно размазанной краски, разложеннойна шестнадцать оттенков.

Хижины больше нет.

Я отношу картину в номер, кладу на неподвижные тела. Выхожу,запираю дверь, спускаюсь. Можно взять напрокат мотоцикл или автомобиль, стоянкарядом с гостиницей, но лучше довериться «Дип-проводнику».

Поднимаю руку — из-за угла немедленно выныривает крошечнаяжёлтая машинка. За рулём — похожий на панка парень, один из базовых типовпрограмм-водителей.

— Ресторан «Три поросёнка», — говорю я, садясь.

— Поездка займёт три минуты. — Водитель отвечает с лёгкимакцентом, напоминающим прибалтийский.

Машина трогается, и в этот миг у меня пищит пейджер. Нажимаякнопку приёма, уже догадываясь, кто отозвался.

— Хай… — глухо говорит Маньяк. — Я буду, жди.

Лаконично.

Показалось мне или нет, что в его голосе акцент не меньше,чем у водителя? Наверное, показалось. Всего-то год прошёл.

Маньяк уехал в Штаты как-то очень вдруг. Многие ребятауехали… но обычно об их намерениях знаешь задолго. А Шурка оказался самымвыдержанным — сказал, лишь когда у него был на руках билет в Сиэтл. Наверное, всоветские времена так уезжали в Израиль евреи — скрывая до последнего.

А самое смешное, что я мог бы ещё год этого и не знать. Какраз тогда мы с Викой переехали в Москву, и видеться мы всё равно смогли бы лишьв глубине.

Впрочем, нет, не смогли бы. Ночью, когда я гуляю по виртуальности,у них день, и Маньяк работает. Виртуальность убирает расстояние, но никак невремя.

Машина скользит по каким-то унылым переулкам, разок мелькаютвдали башни «Микрософта», потом мы выскакиваем на проспект и через несколькосекунд притормаживаем возле ресторанчика.

Расплачиваюсь, выхожу. Стою секунду, глядя на здание. Вокругмногое изменилось — часть зданий снесли, другие перестроили. А ресторан осталсянеизменным. Эклектичное строение — на треть из камня, на треть из дерева, атреть — просто циновки.

Я понимаю, что самым умным был поросёнок, строивший свой домиз камня. Я готов ему поаплодировать. Вот только самым хитрым, пожалуй,оказался младший, который обошёлся соломенными циновками. К зиме-то он всёравно перебрался под крепкую черепичную крышу, зато и лето провёл в своёудовольствие.

Ухмыляясь, иду к двери в соломенной части ресторана.

Интересно лишь, что было после того, как мудрый старшийпоросёнок приютил разгильдяев-братцев? Хозяйство у него было справное… парабатраков за кров и харчи никак не помешали бы…

Только у двери, уже протягивая руку, чтобы раздвинутьбамбуковую занавесь, я осознаю, что происходит.

Протей улыбается.

Я — улыбаюсь.

С этой улыбкой на лице, ехидной, но всё-таки улыбкой, я ивхожу в азиатский зал ресторана.

Шумно.

Я не был в «Поросятах» год. За это время, оставшись таким жеснаружи, ресторан стал значительно больше внутри. В восточном зале появилсябассейн, из крошечного каменистого островка в его центре тянется к потолкуцветущая сакура. Столики вокруг частью старые, но добавились и новые.Официантов куда больше, и готов поклясться, что все они — живые люди, а несервисные программы.

Попроситься, может быть, на работу? Хозяин навернякавозьмёт, по старой памяти. Всё не рояли таскать. Хорошая работа, с людьми опятьже…

Подскакивает улыбающийся паренёк в белом костюме. Лицо унего скорее корейского типа, чем японского или китайского, но проработановеликолепно.

— Я один, буду ждать друга, — сообщаю я.

— Прошу вас…

Официант провожает меня к крутящемуся столику в углу, ловкоубирает куда-то два лишних стула, ждёт, пока я сяду, выкладывает на стол меню.

— Рисовый салат, темпура, саке, — не заглядывая в меню,говорю я. Сегодня не четверг, но будем считать, что у меня — личный рыбныйдень…

На лице официанта — сомнение.

— Если вы предпочитаете японскую кухню, я бы предложил вампересесть…

Понятно, сам столик неправильный, скорее подходящий длякитайского ресторана.

— Не беда, — отмахиваюсь я. — Мой друг скорее всего выбереткитайские блюда. И пожалуйста, не перегрейте саке, я люблю чуть-чуть тёплое.

Вежливый поклон, и официант убегает.

Какими гурманами мы становимся в глубине!

В реальном мире уминаем разваренные макароны и подгорелыекотлеты из полуфабрикатов. А в виртуальности — то саке слишком горячее, тобифштекс пережарен…

Ну как здесь не получить дип-психоза…

Маньяка пока нет, уверен. Появится — сразу найдёт меня,Протей — тело его работы, и наверняка имеет известные лишь ему метки.