Босс прохрипел:

– Ладно-ладно, ты победил!.. Я вижу, сейчас убьешь. Но,прежде чем застрелишь, расскажи, что ты задумал?

– Щас, – ответил я, – разбежался.

И, выдернув пистолет, нажал на скобу. Рукоять в ладонидернулась, будто лягнул конь. Две пули распластали его на полу, как медузу.Глаза расширились в сильнейшем изумлении, как же так, я должен долгозлорадствовать, глумиться, похваляться победами, рассказывать во всехподробностях свои планы на ближайшие сто лет вперед…

Я шагнул ближе, благоразумно не приближаясь, однакоприцелился в лоб и повторил:

– Щас!

Грянул выстрел, над переносицей образовалась дыра, в которуюпролез бы кулак. Торкесса, волнуясь грудью, спросила испуганно-щебечущимголосом:

– Застрелил? Насмерть?

– Да, – ответил я, – хоть и допустил неосторожность.

– Какую?

– Я ответил: «Щас», а уж потом нажал на курок. Умнеесперва стрелять, а потом рассказывать. После двух контрольных выстрелов.

Она вздохнула и прижалась ко мне теплым мягким боком. Янапряженно всматривался в проем, не мелькнет ли кто еще, хотя босс всегдапопадается в конце, но хрен знает, что за режиссер, вдруг что экспериментальноеили неумелое, а рядом вздохнуло, словно выдохнула молодая яловая корова. Меняобдало теплым домашним воздухом, к плечу прикоснулось волнующе-мягкое,упруго-мягкое, я мог не оглядываться, по участившемуся току крови в телеощутил, что торкесса нежно и зовуще прижалась грудью.

Вздохнув, я чуть отстранился, пальцы подрагивают на оружии.Если кто все же появится, надо успеть выстрелить первым. Именно так несколькостранно определяется правота, но это непонятно только для какой-нибудь дурацкойгалактической логики, а не для земной, человеческой… нам всегда все понятно. Ачто непонятно, то и фиг с ним.

Рядом послышался вздох, я наконец скосил глаза, торкессасмотрит с обидой.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Наверное, – ответила она с непониманием в глазах. –Вы так настойчиво от меня требовали…

– Чего?

Она высоко подняла красивые брови.

– Близости, чего же еще требуют мужчины?

Я покачал головой, глаза не отрывали взгляд от проема.

– У нас несколько разные системы знаков. У вас, как умуравьев, знаковая система неизмеримо богаче, я смиряюсь. Возможно, вы ещеумеете переговариваться, как те же муравьи, феромонами, танцами и тактильными…

– Умеем, – подтвердила она оживленно. – Я могу обучитьэтому языку…

Зов был силен, я чувствовал в ушах звон, а в глазах началотемнеть от оттока крови, зато в нижней части потяжелело, словно я сидел в ваннес горячей водой.

– Рано…

– Дорогой, – проворковала она, – убери пистолет… Японимаю, это так мужественно, когда с пистолетом, некоторым самцам этодобавляет, усиливает, повышает…

Я обернулся, труп уже начал шевелиться, приподнялся налокте, ранка на лбу затянулась, оба глаза смотрят с нечеловеческой злобой. Явыстрелил дважды, босс вздрогнул и распластался снова. На этот раз рукиразбросал, будто решил тренироваться, как будет выглядеть на кресте.

Торкесса прошептала с глубоким уважением:

– Так ты…

– Ага, – ответил я и сунул пистолет за пояс.

Мы прошли несколько шагов к лестнице, что ведет вниз, яподобрал автомат, проверил диск. Торкесса спросила с недоумением ибоязливостью:

– Ожидаешь внизу… кого-то еще?

– Да, – ответил я, – но только не внизу.

Круто развернувшись, выпустил длинную очередь в набегающегов продырявленном плаще босса. Шляпу уже потерял, на квадратной голове блестелидве крохотные клеммы, лицо позеленело и вытянулось, а рук уже шесть, если невосемь… Пули остановили, закачался, куски раскаленного металла рвали его тело,потекла кровь, уже не красная, а ядовито-зеленая, куски плоти шлепались на пол,дымились и быстро испарялись, как сухой лед.

Автомат поперхнулся, я отшвырнул, выхватил пистолет и сновавсадил по пуле в глазные впадины. Монстр упал навзничь. Я стоял над ним спистолетом в вытянутой руке, торкесса шумно дрожала сзади. Вокруг монстравозникла дымка, я ощутил холод, словно испарялась лужа жидкого кислорода, теломонстра задрожало, начало истаивать, через пару минут остался только скелет, нои тот, как сосулька на горячей плите, исчез, превратился в пар.

Торкесса вздрагивала, зубы стучали, а глаза стали размером сблюдца.

– Как он… как он мог…

Я сказал задумчиво:

– Есть вещи и куда более странные, чем это оживление измертвых…

– Что?

– Как он ухитрился из шестизарядного магнума выстрелитьвосемь раз подряд?

Мы молча уставились друг на друга. Либо магнумы началивыпускать в новой модификации, что немыслимо… немыслима не новая модификация, ачто мы не знали о таком, либо наш противник обладал какими-то неведомымиспособностями.

Я внимательно осмотрел пистолет, волосы зашевелились назагривке. Торкесса спросила пугливым шепотом:

– Что?

Я выдернул пустую обойму, молча показал. Она посчитала,шевеля губами и показывая розовым, как конфетка, пальчиком: в самом деле,поместились бы восемь патронов. А девятый в стволе!

– Это, – прошептала она, – неземное оружие!

– Черт…

– Оно сделано не на этой планете!

– Но как же тогда?

Снова мы уставились друг на друга. Наконец я сказал тупо:

– Если это неземное оружие… тогда это… тогда егоиспользовали неземляне? А раз неземляне, то… инопланетяне?

Она покачала головой, в глазах дикий ужас.

– Но это же… это немыслимо!

– Почему?

Она прошептала еще тише:

– По всеобщему закону… по договоренности… всевысокотехничные цивилизации, попадая на планеты с более низким уровнемтехнологии, могут использовать только то оружие и те средства, что имеются там.

Я кивнул понимающе:

– Понятно, почему никаких бластеров и световых мечей…Но какой-то хитрец сумел замаскировать свою технологию под простой пистолет!Есть и среди вас не полные идиоты. Сам бы так сделал, нет ничего слаще, чемнарушить закон! Никакой оргазм не сравнится.

Она смотрела, шокированная, я улыбнулся ей бесстыднойулыбкой. Почему-то эти дуры полагают, что мы за траханье все отдадим и от всегооткажемся. Подумаешь, траханье. Вот знакомая бухгалтерша признавалась, что,когда баланс сходится, наслаждение выше, чем если бы переспала с РичардомГиром, Куртом Расселом и даже поручиком Ржевским, вместе взятыми. А про нас,мужчин, и говорить неча, для нас многое выше.