– Ладно, – сказал я мудро. – Пойдем, рассосется.

Она взглянула вопросительно, я указал на неприметнуюлесенку, ведущую наверх.

– На крыше? – перепросила она.

– На крышу, – поправил я.

Она внимательно рассматривала меня, во взгляде промелькнулонечто расчетливое, словно через глаза торкессы на меня взглянул другой человек.Моя рубашка сидит на ней как свободное платье, очень даже свободное, едва-едваприкрывая то место, на котором обычно трусики, а ворот распахнут доочаровательного пупка.

– А ты… – проговорила она задумчиво, – гм… я полагала,что если граф, то обязательно хилый…

– Да? – переспросил я.

Напряг мышцы, с удивлением обнаружил, что вздулись, каксытые анаконды. Посмотрел на живот, весь в ровных квадратиках мышц, огляделруки, толстые и мускулистые, ишь, что делает беготня и драка. И хотя в моевремя не стыдно быть хиляком, это у предков бзик на роскошной мускулатуре, новсе-таки пустячок, а приятный пустячок.

Тем более что торкесса смотрит томными глазами на мойобнаженный торс.

– Тебя подсадить?

– Подсади, – ответила она с готовностью.

Дурак, напросился, пришлось подсаживать, а это значитдержать в ладонях ее упругие ягодицы. Рубашка коротка, я старался не подниматьголову, но глаза появились на кончиках пальцев, те не только чувствовали иневольно мяли обнаженную плоть, но и… таращились, мы еле вылезли на крышу, оба красныеи потные, запыхавшиеся, разогревшиеся до такой степени, что прямо искры изноздрей.

И сразу же вздрогнули, как от удара хлыста, от грозногоокрика:

– Стоять! Даже не дышать!.. Девке отступить на двашага… та-а-ак…

Я подумал, что, если бы меня хотели застрелить, уже бывыстрелили, медленно повернул голову. Один уцелевший из восьмерки, которыйжевал чуингам, держит нас под прицелом пистолета. Одна половинка морды взапекшейся крови, однако челюсти так же мерно двигаются, жвачку жуют как будтосами по себе.

Торкесса бросила на меня умоляющий взгляд.

Я сказал:

– Делай, что он велит.

Наемник ухмыльнулся гнусно:

– Мудрые слова. Теперь хочешь узнать, почему незастрелил?

– Не хочу, – ответил я.

Он удивился:

– Почему?

– И так все ясно.

– Но все всегда спрашивают…

– Я не все, – ответил я гордо. Добавил: – К тому жедлинные разговоры слишком разбавляют экшен, снижают драйв. К тому же и такпонятно, зачем берешь в заложницы. Это все равно что на дерево повеситьтабличку с надписью «Дерево».

– Ого! А почему?

Я посмотрел ему в глаза.

– Ты берешь ее в заложницы и хочешь, чтобы об этомузнали и не сбили вертолет. А мертвый я никому сказать не сумею, чтобы нестреляли…

– Вертолет? – переспросил он с интересом. – Откудазнаешь?

Я указал в небо:

– Вон летит сюда. Вы как-то собирались отсюдасматываться? Да побыстрее?

Он ухмыльнулся:

– Голова у тебя варит. Я бы взял тебя в свой отряд… Темболее что ты всех здесь перебил, тебе цены нет.

Вертолет тяжело приземлился точно посредине, колеса проселипод тяжестью бронированной кабины. Летчик выглянул, лицо довольное:

– Захватили? Прекрасно, генерал будет доволен. А гдеостальные?

Наемник запихнул торкессу в кабину, сам влез, я ожидал, чтовертолет тут же оторвется от крыши, однако из дверного проема вывалилось телопилота, а наемник крикнул вдогонку:

– Операция провалена, а я предпочту просто смыться!

Вертолет задрожал, винт пошел раскручиваться сильнее. Пилоттяжело приподнялся, сел, ощупывая пальцами нижнюю челюсть. Глаза были ошалелые,изо рта текла алая струйка. Вертолет начал подниматься, пилот завизжал,бросился к машине и ухватился за перекладину. Вертолет пошел неожиданно быстронад крышей, пилота потащило, он закричал дурным голосом.

Я опустил руки, развернулся, ноги сами понесли, набирая скорость,за вертолетом. Уходит слишком быстро, не успеваю, а край крыши все ближе иближе, пора останавливаться…

Вертолет стремительно уходил, а я, не в состоянииостановиться, с силой оттолкнулся от самого края и прыгнул в красивом затяжномпрыжке, прогнувшись. Сердце пронзил холодный ужас, меня несет над бездной, подомной улица, я лечу на высоте двадцати этажного дома, а там внизу асфальт,автомобили…

Пальцы ударились о перекладину, сомкнулись в смертельномстрахе. Рядом визжит и дергается, пытаясь подтянуться, пилот. Лицо побагровело,глаза выпучились, я услышал сиплый полузадушенный вопль:

– Это мой вертолет!

– Делиться надо, – огрызнулся я.

Он попытался лягнуть меня задней ногой. Некоторое времяпинались, я прохрипел:

– Дурак… мы же в одной лодке…

– Сам дурак, – ответил он сипло. – Это вертолет, а нелодка!

– Он обманул и тебя, – втолковывал я. – Мы должнынаказать его, понятно?

– Непонятно, – ответил он и, с трудом подняв ногу вармейском ботинке, с такой силой лягнул меня в бок, что мои пальцы едва неразжались. – Мне все непонятно…

– Идиот… мне тоже все в мире непонятно, так не дратьсяже?

Он все еще пытался меня скинуть, мы долго били один другого,вися на одной руке над огромным городом, пока вертолет кружил на одном и том жеместе, мы ж оба если не в одной лодке, то на одной стороне, перекосиливертолет, а если тот дурак за штурвалом не виртуоз, то разбиться – что двабайта переслать. Наконец я изловчился и саданул дурака так, что пальцыразжались, но пролетел недолго: ухватился обеими руками за мои ноги и повис,здоровенный, гад, а я снова на одной руке, хотя вообще-то мог бы и на двух, таккак отбивался больше ногами, но иногда, красиво изогнувшись, приподнимал гада ибил кулаком по голове.

Наконец раздался жуткий крик, тяжесть с моих ног исчезла.Внизу быстро удаляется тело пилота-неудачника, но любоваться полетом некогда,хотя он летел красиво, как в затяжном прыжке из стратосферы, картинно раскинувруки и ноги, регулируя полет. Наконец рухнул на крышу автомобиля, единственногов этой вообще-то пустынной местности, промял до самой земли, колеса слетели ипугливо откатились.

Я попробовал подтянуться, то есть сделать силовую вылазку,но руки уже ослабели, зад тяжеловат, мускулов там много, откинулся назад ипопробовал закинуть ногу, не получилось, пальцы слабеют, а кружим на такойвысоте… жють. С третьей попытки нога пролезла на перекладину, кое-каквзобрался, пошел по перекладине к дверному проему. Ветер пытается сорвать, какприлипший лист, я жмурился, вертолет, освободившись от части груза, пошел почтипо прямой. Торкесса со связанными руками съежилась в углу, наемник судорожноорудует рычагами, на пульте вспыхивают и гаснут цветные огоньки, на второмдисплее проплывает карта, там три желтые точки и две красные.