— Я сам, — отвергает помощь воин и собирается вернуть свою руку, но я продолжаю держаться за него. Сказать что-то в присутствии монстра он не решается и терпит мои прикосновения.

— Человеку захочется поесть?

Монстр смотрит на меня, и зажженная свеча впервые дает шанс разглядеть его. Он мог бы быть второй Мадлен, идеально похожим на человека, если бы не отсутствие у него части лица. Ее будто заклеили куском кожи: не видно ни глаза, ни половины носа и рта. Теперь понятно, отчего его речь искажена. Еще у него отсутствует правое ухо и волосы на голове. Он не просто чудовище, он двуликое чудовище. С разными по длине руками.

— Нет, — запоздало отвечаю на вопрос. Хорошо хоть мое пристальное внимание не смущает этих существ. — Я не голодна, — сдохнуть предпочтительнее, чем принимать пищу из рук нечеловеческих созданий. — Я бы хотела поспать, — намекаю на то, что ему пора покинуть спальню.

— Как прикажете, — монстр послушно выходит из комнаты, а я вновь прижимаюсь к Самаэлю, боясь находиться хоть в футе от пугающего создания.

Дверь захлопывается. Мы остаемся одни.

— Надо уходить, — перемещаюсь к окну со всей возможной скоростью, на которую способна, учитывая боль в раненой ноге. Одергиваю плотные шторы. — Мне самой не выбраться, но ты ведь сумеешь вылететь. Они и не заметят нашей пропажи и не смогут поймать.

— Мы никуда не пойдем, — воин подходит к камину и, как и обещал, легко разжигает его с помощью простых спичек и лежащей рядом бумаги.

— Я не останусь здесь, — топаю ногой, возомнив себя черт знает кем, наслушавшись подобострастных речей чудовищ. — Это все противоестественно и неправильно, они неправильные, — указываю на дверь. — Их же там десяток, а то и больше. Тебе, может, и не впервой с такими общаться, но я не выросла в цирке уродов и не привыкла…

— Мои братья и сестры, — Самаэль подлетает ко мне — и клинок кинжала касается открытой шеи, — воины света. Чистые создания, которым Господь доверил охранять таких, как ты. Это вы, люди, порочны и лживы, вы прогнили изнутри, ваши души отравлены, ваши сердца — уродливые комки плоти. Ты недостойна стоять рядом со мной, говорить со мной…

— У тебя все еще есть шанс исправить это, — в порыве нахлынувшего отчаяния подаюсь вперед, чувствуя, как первые струйки крови бегут из надреза на шее. — И если ты не сделаешь этого, то я все равно уйду. Я помогла найти тебе это место, привела к пристанищу Манна, теперь ты вправе делать все, что заблагорассудится. Призови свою королеву, и можете свить здесь себе гнездо.

В моем старом мире без горгулий и демонов мужчины часто бьют женщин. Об этом сообщают по телевизору, это слышишь на лестничной клетке, становишься свидетелем на улице. Тетя говорит, так поступают лишь слабые мужчины. Она учила меня, что нельзя позволять никому бить себя, особенно тому, кто клялся тебе в любви.

Самаэль мне ни в чем не клялся, он просто пошел за мной и все терпел. Но в этот самый миг почему-то хочется, чтобы он ударил меня. В голове заново проносятся оброненные слова, слетевшие с языка так некстати. Глаза воина полны неприкрытого отвращения, точно так же я смотрела и на монстров этого дома. Мое лицо отражается в глубине его глаз, и я не узнаю саму себя: глупая, ничтожная и трусливая. Я жмусь к Самаэлю, ищу поддержки и защиты, не отпускаю от себя, вечно смотрю, как бы тот не исчез, а потом беру и оскорбляю самое важное для него. Его королеву. Она ведет их вперед, она — их собственный свет во тьме, и я покушаюсь на эту святыню, поганю ее своим языком.

***

— Это глупо, — произносит Саша, сидя на кровати спиной к двери и лицом к окну. — Все происходящее — глупо.

Она так и не ушла. Наверное, подумала, что сумеет этим исправить последние необдуманные и жестокие слова. Наверное, решила, что тем самым перестанет быть похожей на большинство людей, описанных воином. А может, все дело в бесстрашном мужчине, который, и правда, является посланником Господа и который сможет замолвить словечко за душу глупой девчонки. Или дело в том, что ей просто некуда идти. Вылезет через окно? Побежит в лес? Попытается найти шоссе и поймать попутную машину? Если не умрет, спрыгивая со второго этажа, то точно загнется где-нибудь на пути к спасению. Она просто не имеет никакой возможности уйти.

— Неделю назад мне приснился страшный сон. Все, как мое подсознание любит: ожившие мертвецы, жуткие монстры, вылезающие из-под кровати, и всем им нужна была моя плоть. Только вот потом я проснулась. Села на кровати, стерла пот со лба, посмотрела на тумбочку, где горел детский светильник в виде пчелки, и улыбнулась. Это был всего лишь сон. В мире нет ничего подобного, говорила я себе, накрываясь одеялом. "Тебе не о чем беспокоиться", — твердил внутренний голос, пока я засыпала. "С тобой ничего не случится", — сказала я сама себе, входя в здание аэропорта четыре дня назад.

Девушка умолкла. Она по всем пунктам оказалась неправа. Думала, что наука может дать ответы абсолютно на все, посмеивалась, глядя на верующих фанатиков, призывающих исповедовать только их религию. Она в церкви была всего два раза, и оба раза — на похоронах. И никакие слова священника не смогли убедить Куприянову в наличии какой-то высшей силы, определяющей существование людей. Говорят: не поверю, пока сам не увижу. Она увидела, но все еще не может этого принять. Один на один с небесным созданием, скрывающаяся от демонов в доме, заполненном жуткими монстрами и она все еще пытается как-то это объяснить.

— А демонов, и правда, создал Люцифер? — Ти вспоминает известные ей факты о порождениях тьмы. — Этот Архангел, действительно, разозлился на Господа за его любовь к людям и решил все уничтожить? — она поворачивается к воину. — Тебя там поблизости нигде не было? Интересно послушать свидетеля произошедших событий, как говорится, услышать все из первых уст.

Самаэль молчит. Он не собирается развлекать смертную. Ей сильно повезло, что приказы королевы не обсуждаются и не пересматриваются, иначе ее труп давно бы остывал возле окна. Те ее слова действовали как смертельный удар. Она не просто высказалась неподобающе в адрес всего ордена, она также посмела своими низкими намеками запятнать его честь и честь королевы. Поставила их на одну планку с собой. Посчитала себя равной ангелам, и воина злила невозможность наказать смертную за все ее проступки.

— Не хочешь говорить?

Куприянова смотрит на мужчину, ждет хоть какой-то реакции, хоть намека на то, что она сможет все исправить, что он забудет о ее словах, но Самаэль глядит в огонь, не обращая внимания на девушку.

— Если я попрошу прощения, ты примешь мои извинения? — никакого ответа. — Я все же скажу, а ты просто попытайся меня понять. На секунду поставь себя на мое место.

Саша отталкивается ногами от пола, забираясь в грязных мокасинах на чистое белье. Минует огромную площадь постели и замирает у противоположного края.

— Я человек, — начинает она, не спуская глаз с ангела. — Ты прав, я поступаю трусливо, но по-другому не получается. Ты воин, который всю свою жизнь сталкивался с разными пугающими созданиями, поэтому чем тебя могли поразить монстры некроманта? Да ничем. Они просто стали еще одним экземпляром необычных существ, с которыми тебе пришлось пересечься. А меня они напугали, я думала… — она невесело усмехается, закрыв лицо руками, — …я думала, что обделаюсь на месте. Когда они тянули к нам свои конечности, в моей голове разворачивались сцены одна страшнее другой. И это влияет на меня, — она вновь уставилась на мужчину. — Я хочу уйти отсюда. Это не мой мир. Мне не нравится смотреть ужастики по телевизору, и в реальности, оказывается, тоже не нравится. Ангелы, демоны, ожившие мертвяки — это не для меня, — Саша ложится на кровать и заворачивается в покрывало, как в шелковый кокон. — Я не смогу с этим справиться.